Проклятое семя

Дежурный полицейского участка пригородной станции Купавна сегодня болел. Вчера капитан усугубил с друзьями и взял на грудь лишку. Сегодня у него раскалывалась голова. День выдался тихий. Пришла зима. Летом туго приходится. Пол-Москвы сползается на пруды, и приходится запрашивать подкрепление. Сплошные пьянки, драки и даже поножовщина.

Звонок раздался неожиданно, и каждый раз капитан вздрагивал. Ему в этот день все действовало на нервы.

— Дежурный по отделению слушает, — рявкнул он бодрым голосом.

— В Старой Купавне на улице Пушкина, дом тринадцать, ребенка мучают. Девчачий голос слышан. Похоже, насилуют.

— Кто говорит?

— Соседи, кто же еще. Там постоянно оргии происходят. Теперь вот до детей дело дошло. Тут ОМОН нужен.

В трубке раздались короткие гудки.

Из пяти полицейских на месте было только трое.

— Так, мужики, выезжаем на Пушкинскую, тринадцать. С оружием. Брать всех, кто есть. Разбираться после будем. Живо. Работаем оперативно и быстро.

Полицейские спорить не стали. Опыт захвата у них имелся. Пляжных хулиганов толпами загоняли в обезьянник. Но зимой приходилось скучать. С Пушкинской проблем не возникало. Старую деревеньку еще три года назад выкупили и построили там коттеджи. Скупили их быстро и по солидной цене. Москва под боком, озера, природа. Люди там жили солидные, по машинам видно, но себя жильцы не афишировали. Бандюги нынче не бедные. Все имеют. Вот и решили оторваться по полной. Пора бы с ними познакомиться.

Наряд выехал. Хоть какое-то развлечение.

Возле дома тишина. Близко подъезжать не стали. Фактор неожиданности должен сработать на плюс. Калитка заперта. Перемахнули через забор. Подкрались к крыльцу. Дверь приоткрыта, вышибать не надо. Сержант сделал отмашку, и команда ворвалась. Носились по комнатам, но никого не нашли. Впустую старались. Послышался слабый женский голос. «Я тут замерзла». Вскоре голос повторился, но более отчетливо.

— Ищите подвал, мужики. Голос идет снизу, — скомандовал старший.

Подвал нашли быстро, люк был открытым. Приготовили оружие и осторожно начали спускаться вниз. Стрелять не пришлось. Тут без них проблему решили. У стеллажа для бутылок вина на земляном полу сидела девочка. Голая. Вся одежда ее была порвана и валялась рядом. Растрепанная, с синяками, дрожащая от холода, плачущая. Левая рука пристегнута наручником к стойке стеллажа. Рядом валялся обломок железной трубы с окровавленным концом, а на полу, на спине лежал мужчина с проломленной головой и спущенными брюками.

— Картина ясная, сержант. Тут следственно-оперативную бригаду надо вызывать.

— Иди на улицу и соединись с участком. В подвале рация не возьмет.

Один из полицейских поднялся по лестнице.

— Это ты его шандарахнула? — спросил сержант.

— Я. Он же издевался надо мной.

Другой парень осмотрел раненого.

— Череп цел. Выживет, поганец. Скоро в себя придет.

— Наручники на него, Копылов, и в машину. Там и останься, а вдруг он прыткий.

— Сделаем. Сань, подмогни.

Подбитого насильника вытащили из подвала.

— Как ты здесь оказалась, чудо в перьях?

Он снял с себя бушлат и накинул девочке на плечи.

— Снимите наручники.

— Нельзя, милая. Сначала тебя эксперты сфотографируют, а потом уже все остальное.

— Я же голая!

— Экспертов не стесняются. Они всякого навидались. И потом, твои фотки в журнале никто не увидит. Они нужны специалистам. А где ты трубу взяла?

— Под стеллажом. Там и другие валяются. Меня сюда позавчера отец привез. Его встретил хозяин. Не знаю, как его зовут. Видела только один раз в жизни. Да и папашка мой забрел случайно. Я его с трудом узнала. Лет шесть не появлялся. Весь из себя добрый. Подарок принес. Я и растаяла. Потом отец ушел с этим типом. Сказали, что скоро вернутся. Но он вернулся без отца и сразу же затащил меня в подвал. Потом все в сознании перевернулось. Ничего, кроме страха, не помню.

Больше сержант ничего не услышал от девчонки. Она лишь рыдала, а у оперативника зубы скрипели.

Бессознательное тело в наручниках полицейские бросили в зарешеченный салон «козлика». Тут к ним подошла женщина, немолодая и одетая просто.

— Сыночки, там метрах в двухстах возле тропинки через пролесок замерзший человек лежит. Мертвый уже. Шла утром на работу и увидела его. Я тут у одних богатеев уборщицей работаю. Звонить вам не стала. Думаю, другие позвонят. А вы приехали, но в лесок не заглянули. Я опять туда пошла. А он все лежит. Точнее, сидит, прижавшись к дереву.

— Иди-ка глянь, Копылов. Я при машине останусь.

Копылов с женщиной направились в лес.

Труп он и есть труп. Пустая бутылка из-под водки в руках. Шел, шел, да не дошел.

— Ладно, ты иди, мамаша, и помалкивай. Мы сами разберемся.

Копылов вернулся к машине и взялся за рацию.

* * *