Проклятое сердце (ЛП)

Я подошел на пару шагов ближе, так что оказался прямо за спиной Неро. Остальные игроки приросли к своим местам, не желая издавать ни звука на случай, если русский обратит свой гнев на них. Даже Мэгги Рот на этот раз держит язык за зубами.

— Он слишком молод, чтобы играть, — плюется один из Братвы.

— Тебя это не волновало, когда ты брал с него бай-ин, — говорю я.

— Что сделано, то сделано, — говорит крупье, поднимая руки. — Давай просто заплатим и закроем игру на ночь.

Его слова — определенно ошибка. Лучше бы он предложил Сибири еще один бай-ин. Тем не менее, поскольку моя масса блокирует дверной проем, русским приходится смириться с этим.

Однако не без последнего рывка.

— Дерьмовая игра сегодня побеждает, — усмехается Сибирь.

Неро сужает глаза. Ему все равно, если его называют мошенником — но неумелым игроком? Это уже слишком.

С сильным чекистским акцентом Неро усмехается:

— Хочешь печенья, карапуз?

Братва бросается на него.

Я переворачиваю весь стол, отбрасывая его в сторону, как будто это картон. Фишки разлетаются во все стороны, катаясь по полу. Я прыгаю между Неро и русскими, хватаю первого и швыряю его на перевернутый стол.

Позади себя я слышу щелчок раскладного ножа Неро. Кто бы его ни обыскивал, он проделал не очень хорошую работу. Или, точнее, им пришлось бы использовать МРТ всего тела, чтобы найти что-то, что Неро хочет скрыть.

Сибирь и другие русские колеблются.

Шаги грохочут вниз по лестнице, и Залевски кричит:

— Прекратите, вы все!

Он услышал грохот перевернувшегося стола и русского, пролетевшего через всю комнату. Теперь он лежит внизу, красный и разъяренный.

— Никаких гребаных драк в моей игре! — воет он. — Убирайтесь вон, все!

— Не без моих фишек, — упрямо говорит Неро.

В этот момент я и сам готов придушить своего брата.

Вместо этого я мотаю головой в сторону крупье, чтобы он собрал фишки.

Когда он насобирал что-то вроде 20 тысяч долларов, я говорю:

— Обналичьте это.

Крупье смотрит на Залевски. Он коротко кивает.

Дилер открывает сейф и отсчитывает купюры. Он протягивает их мне, и я засовываю их в карман.

Все это время русские наблюдают за происходящим своими бледными, яростными глазами.

— Мы еще встретимся за столом, — говорит Сибирь Неро.

— Нет, блядь, не встретитесь, — говорю я ему.

И с этими словами я тащу Неро обратно вверх по лестнице.

13. Симона

Несмотря на то, что я боюсь рассказывать родителям о Данте, я усаживаю их за стол в тот же вечер, как только мы заканчиваем есть. Мне бы хотелось, чтобы Серва тоже была здесь, но она устала и рано легла спать.

— Мама, папа, — говорю я, — мне нужно вам кое-что сказать.

Моя мать смотрит выжидающе. Отец хмурится — он не любит сюрпризы.

Я делаю глубокий вдох.

— Я встретила кое-кого. Мы встречаемся уже пару месяцев.

Мама улыбается. Она выглядит довольной, как будто уже ожидала этого.

— Это Жюль, не так ли? — говорит она. — Я видела его мать на бранче на прошлой неделе, и она сказала…

— Это не Жюль, — перебиваю я.

— Ох, — ее улыбка исчезает, но не полностью. Она думает, что что это, должно быть, какой-то другой парень из Молодых Послов или друг Эмили.

— Его зовут Данте Галло, — говорю я. — Он отсюда. Из Чикаго.

— Кто он? — сразу же спрашивает мой отец.

— Он, ну, э-э… его семья занимается строительным бизнесом. И ресторанным… — говорю я. Я пытаюсь перечислить наименее неприятные из их профессий.

Моего отца не одурачить ни на минуту.

— Он тот, с кем ты тайком встречалась? — лает он.

— Яфеу, почему ты… — говорит мама.

— Не думай, что Уилсон мне не рассказал, — говорит отец, не сводя с меня глаз. — Он высаживает тебя у библиотеки, а ты звонишь ему через шесть часов. Ты исчезаешь с обедов и вечеринок…

— Я не знала, что за мной следят, — холодно говорю я.

— Тайком встречалась? — говорит мама, хмурясь. — Я действительно не понимаю…

— Что ты скрываешь? — требует мой отец. — Кто этот мужчина, с которым ты встречаешься?

Я потею, и мой живот переворачивается снова и снова. Я ненавижу это. Но я не собираюсь плакать или блевать — не в этот раз. Я должна сохранять спокойствие. Я должна все объяснить.

— Он хороший человек, — твердо говорю я. — Я забочусь о нем… очень сильно. Я не хотела рассказывать тебе о нем, потому что знала, что ты подумаешь.

— Что? — говорит мой отец с убийственным спокойствием. — Что бы я подумал?

— У его семьи есть… криминальное прошлое.

Мой отец ругается на языке Чви.

Мама смотрит на меня широко раскрытыми глазами.

— Ты же не всерьез, Симона…

— Так и есть. Я абсолютно серьезна.

— Ты увлечена каким-то… каким-то malfaiteur(фр. преступником)?

— Он не такой, — говорю я.

Я не хотела больше лгать, но я не знаю, как объяснить, кто такой Данте на самом деле. Он сильный, смелый, умный, страстный… Мне неприятно слышать, как его описывают в ужасных выражениях, которые используют мои родители. Но в то же время я не могу точно утверждать, что он невиновен, что он никогда не нарушал закон…

— Я хочу, чтобы вы с ним познакомились, — говорю я самым твердым тоном, на который только способна.

— И речи быть не может! — издевается отец.