Проклятые

Ей не нравилось, как он выглядел, но она списывала это насчет усталости. Когда он пришел к ней из больницы, он не походил на того изможденного и нервного человека, которого она оставила в палате, а в день их свадьбы он был таким красивым, и даже, казалось, помолодевшим, что она решила, что все его печали остались позади, он успокоился и пришел в себя от потрясшего его горя. Но теперь он выглядел еще хуже, чем в больнице. Из-за глубоких теней вокруг, глаза казались немного запавшими, а белки с покрасневшими сосудами придавали ему больной вид. Лицо снова как будто осунулось, черты обострились. Усталый больной взгляд, изможденное лицо, и странно смотревшийся на фоне всего этого возбужденный блеск в черных зрачках, как будто внутри он был чем-то очень взбудоражен, а снаружи казался обессиленным и унылым. А еще эти головные боли. Наверное, это из-за них он так измучен и раздражителен. Опять упал в обморок. Так и убиться можно. Шутка ли — головой о ванну! Как бы после этого удара его боли не усилились еще больше. Хотя, в принципе, они же не настоящие, а вымышленные. Это сбивало Кэрол с толку. Как такая боль может быть вымышленной? Как могут быть вымышленными обмороки? Может, врачи чего напутали или не доглядели? Человек так мучается, а они говорят, что с ним все в порядке! Разве такое возможно? Нет, как только они обоснуются где-нибудь — где, они пока еще не решили — она настоит на том, чтобы он прошел повторное обследование.

Принесли ужин. Кэрол не стала будить Мэтта. Он крепко спал, и даже во сне выглядел несчастным и грустным. Поев, она выключила свет и устроилась рядышком на постели. Взяв его крепкую тяжелую руку, она поднесла ее к губам и горячо поцеловала. Потом прижала к сердцу и, удовлетворенно вздохнув, закрыла глаза. Ей ни о чем не хотелось думать. Ни о том, что ждет ее впереди, ни о том, что осталось позади. Ей было хорошо сейчас, рядом с ним, мужчиной ее мечты, а все остальное не имело значения.

Ей снова приснился кошмар. И никогда ей еще не было так страшно во сне, как на этот раз. Случилось что-то ужасное. С ней. На этот раз именно с ней. Настал ее черед. Она это поняла.

Она стояла и не могла пошевелиться, а со всех сторон на нее наступал ненавистный черный туман. Он медленно окутывает ее, с ног до головы, она кожей его ощущает. Впервые она почувствовала его, до этого она его только видела. Холод и озноб. Темно. Трудно дышать. Черная пелена забирается в глаза, ослепляя ее, в нос и рот, и душит. Ее охватывает паника. Она пытается закричать, и не может. Пытается вырваться, но он держит крепко. Словно она попала в большой кокон, как муха, и он держит ее, чтобы отдать на растерзание приближающемуся кровожадному пауку.

Она чувствовала, что к ней приближается что-то ужасное. Она знала, что это. Она уже видела это много раз, только никогда оно ее не трогало. Оно забирало других. А теперь оно приближается к ней. Две светящиеся точки.

Чьи-то страшные глаза. Как она ненавидела и боялась этих глаз, которые мучили и пугали ее всю жизнь.

Она не сразу поняла, что это. Теперь она знала.

Это смерть. Это боль. Страх. Отчаянье. Тьма. То, что она называет черным туманом. А кокон, в который она попала — это могила.

Глаза приблизились и налились кровью. Пусть они ее убьют, но только не забирают с собой туда, откуда пришли. Пусть исчезнет этот удушливый холодный туман, она не хотела в нем оставаться. Она хотела к Эмми. Она мертва, но она в другом месте. Светлом и чистом.

И вдруг она почувствовала, что свободна. Кокон исчез.

А напротив, прямо перед ней застыли кровавые глаза. Они смотрели на нее, не отрываясь, не мигая.

— Беги!

Она вздрогнула, узнав голос Эмми. Ей было очень страшно, хотелось повернуться и бежать. Бежать, что есть сил, чтобы спастись. Но почему-то она стояла на месте и продолжала смотреть в глаза своей смерти.

И, вместо того, чтобы бежать, заплакала. Горько, отчаянно, истерично. Завыла, как воет собака, почувствовав свою смерть.

Она проснулась в слезах. Вскочив, бросилась в ванную и там, опустившись на холодный пол, разрыдалась. Тело била мелкая дрожь. В груди пульсировала страшная боль, словно ее душу пытались вывернуть наизнанку.

Хотелось корчиться и громко кричать. Это не сон. Это беда.

На пороге появился взъерошенный и перепуганный Мэтт.

— Котеночек! Что случилось?

Подскочив к ней, он упал на колени и схватил ее за плечи.

— Что с тобой? Что-то болит? Кто-то обидел?

Она бросилась ему на шею и обняла со всех сил.

— Мне плохо! Мне никогда не было так плохо! Беда, Мэтт, беда! Я чувствую!

— Какая беда? О чем ты? Домой звонила? Там что-то случилось?

— Нет, не там! Здесь! Она здесь!

Мэтт прижал ее голову к груди и ласково погладил светлые мягкие волосы.

— Все будет хорошо, мой котеночек. Я с тобой. Я никому тебя не дам в обиду. Я убью любого, кто захочет причинить тебе боль. Тебе, наверное, что-то приснилось? Что-то очень страшное, что так тебя напугало?

— Да, — простонала Кэрол жалобно.