Проклятые

— Ты женщина. Очень красивая, женственная, нежная, соблазнительная… Чтобы понравиться мужчине, каким бы он ни был, женщина вовсе не должна быть только исключительно умной, успешной и сильной. Зачем? Ты же не мужчина, чтобы иметь такие качества. Это мужик в юбке, и думаешь, такие больше нравятся нам, мужчинам?

— Ну почему сразу мужик в юбке? Вот Куртни, например. Ведь ты же сам говорил, что преклоняешься перед ней…

— Да, преклоняюсь. И уважаю. И восхищаюсь…

— Вот видишь!

— … Но в постель бы свою ее не положил. И, тем более, не женился бы. Даже если бы она была моложе и свободна.

Кэрол промолчала, и на лице ее вдруг отразилась обида. Обида за ее обожаемую Куртни.

— Тогда вы, мужчины, странные. Куртни лучшая из женщин.

— Лучшая, — согласился он примирительно. — Я ведь не говорю, что она не может нравиться мужчинам. Я говорил конкретно о себе. И имел в виду совсем не Куртни. Это ты ее привела в пример. Между прочим, я знаю мужчину, которому она очень даже нравится, как женщина, который бы не только уложил ее в постель, но и женился бы, будь она свободна.

— Правда? Кто это? — Кэрол округлила глаза, забыв о своей обиде, и, оторвавшись от подушек, села.

— Ты умеешь хранить секреты? — Джек лукаво улыбнулся.

Девушка энергично кивнула. Мгновение он молчал, выдерживая паузу, разглядывая ее помутневшим от желания взглядом. Кэрол с нетерпением смотрела на него.

— Ну?

— Мой отец.

— Не может быть!

— Только смотри, не проговорись, — протянув руку, он взял в ладонь прядь длинных золотистых локонов, рассыпавшихся по ее голым плечам. Поднеся к лицу, он с упоением вдохнул их запах.

— Значит, твой отец знает толк в женщинах, — довольно заявила Кэрол.

— На вкус и цвет, как говорится… А ты ему, между прочим, тоже приглянулась. Он все меня о тебе выспрашивал. Старый проныра сразу смекнул, что ты мне нравишься. Всем это сразу бросалось в глаза, одна ты не видела! Не верится мне в это.

— Я уже объяснила, почему.

— Потому что считала, что не могла мне понравиться? Глупо. Ты себя в зеркало видела? Нет, ты просто не хотела замечать мое отношение к тебе, вот и не замечала. А я, как идиот, все возился с тобой, деликатничал… пока не получил пинка под зад, — на лице его вдруг появилась злоба и, схватив девушку, он опрокинул ее на спину. — Надо было сразу трахнуть тебя и не мучиться…

Девушка возмущенно вскрикнула, но ее возглас был подавлен властным требовательным поцелуем. Да, деликатничать с ней он больше не собирался, судя по всему. Но и Кэрол больше не находила в себе ни сил, ни желания ему противиться, мгновенно разомлев от его поцелуя. Тело ее помимо ее воли выгнулось навстречу его ласкам, охваченное желанием. С трепетом она отдалась во власть его рук, его губ… И жалобно беспомощно стонала, удивленная, пораженная тем, каким неимоверным удовольствием, какой страшной страстью отзывалось ее тело на его ласки. Словно из нее вдруг извергся огненный вулкан, который долго скрывался где-то внутри… Но даже теперь она не хотела признать, что сила ее страсти заключалась в том, что она желала его, давно и долго. А это желание, столько времени подавляемое, наконец-то вырвалось и теперь подавило в отместку ее так же, как она подавляла его все это время. Она понимала, что он это знал, понимал, такая страсть не могла возникнуть сразу и из ниоткуда, только сейчас, что она выдавала ее, выдавало то, что она хотела его тоже, давно и сильно… Но она ничего не могла поделать с этим, чтобы скрыть это. Хоть ей и не хотелось, чтобы он думал, что она хотела его тогда, еще год назад, когда у нее был Мэтт. Но вскоре и это перестало иметь для нее значение, когда она вскрикивала от страсти, как безумная, в его объятиях, не владея собой. Когда извивалась и дрожала всем телом. Когда с такой легкостью и быстротой ее тело отзывалось на его страсть неудержимыми оргазмами. Она была охвачена ужасом и восторгом одновременно, ощущая себя развратной шлюхой, отдаваясь ему вновь и вновь, позволяя делать с собой все, что он хотел. «О, Боже, я все-таки такая же, как мать! — мелькало у нее в иступленном мозгу. — Развратная и похотливая! Я так и знала!». Она была ошеломлена и шокирована, но ей это нравилось. Нравилось это безумие, в которое она попала. И она мечтала о том, чтобы это никогда не кончалось. Джек, видимо, тоже не хотел, чтобы это кончалось, потому что не оставлял ее в покое до самого утра, охваченный ненасытной страстью, которая возрождала силы в его молодом горячем теле вновь и вновь. Ей казалось, что он никогда не выпустит ее из своих объятий.

Он не отличался сдержанностью, с головой окунаясь в свои ощущения, и наблюдая за ним, Кэрол получала удовольствие от осознания того, что ему так с ней хорошо. Тяжелое дыхание, дрожащие руки, хриплые стоны, переполненные глубоким наслаждением и несдержанной страстью — кто бы мог подумать, что Джек Рэндэл, такой вроде бы холодный к женщинам, на самом деле такой чувственный и открытый в постели!

«А может, он только со мной такой? — мелькнула у Кэрол наивная робкая мысль. — Потому что он меня любит?».