Проклятые

— Не плачь. Все наладится, вот увидишь. Она поостынет, и вы помиритесь, — он поднял к себе ее лицо и нежно улыбнулся. — А хочешь, я позвоню ей и объясню, что у нее все равно не было никаких шансов, потому что я уже целую вечность люблю тебя, что ты не виновата, и что это я тащу тебя под венец, а не ты меня. Я скажу ей, что сопротивляться мне бесполезно, что ты пыталась, и, надо отдать должное, сопротивлялась долго, только я всегда добиваюсь своего. Объясню, что ты всего лишь моя жертва, за которой я давно гонялся и, поймав, никогда не выпущу, и намерен пить твою кровь всю жизнь, — он погладил большим пальцем ее губы, продолжая улыбаться. — Скажу, что я самый невыносимый человек на свете, чудовище, как любя называет меня отец. Она испугается и еще спасибо тебе скажет, что ты, как настоящая подруга, взяла на себя эту тяжкую долю быть моей женой.

— Я сама уже испугалась, — Кэрол улыбнулась, ласково смотря на него покрасневшими влажными глазами. — Может, пока не поздно, передумать?

— Поздно. Ты влипла, по уши, — присев у ее ног, он начал томно целовать обнаженные колени. — Не расстраивайся. Ты ни в чем не виновата перед своей подругой. В конце концов, ведь когда-то она увела у тебя мальчика, и ты уступила, а не стала ссориться с ней из-за этого, как она сейчас.

— Она не уводила у меня мальчика, он никогда не был моим…

— А я никогда не принадлежал ей.

— Она даже не знала, что он мне нравится.

— Но ведь ты ей и не сказала, чтобы не мешать ее дружбе с этим мальчиком. В том-то все и дело — ты готова пожертвовать чем-то ради нее, страдать сама, чтобы ей было хорошо, а она — нет. Ее волнует только собственные желания и благополучие. Не хочет понимать других, а требует, чтобы все понимали ее. Вот в чем причина вашей ссоры. Ваши интересы пересеклись во второй раз, и она хочет, чтобы опять уступала ты.

— Джек, история с Томом и все, что тогда было — это же не серьезно, мы были детьми…

— Разве тебе было не больно тогда? Разве приятно тебе было видеть того, кто тебе нравился, с нею?

— Нет… мне было больно.

— Я уже говорил тебе, не имеет значения, дети мы или взрослые. В любом возрасте мы можем страдать. Не всегда нужно уступать, надо и побороться за себя. Я, например, никогда и никому не уступал. Забудь ты о своей Даяне. Не стоит она твоих слез, твоей дружбы. И не мирись с ней. Она тебе не нужна, потому что у тебя теперь есть я.

Губы его поползли вверх по ее бедру, а ладонь сдвигала край пеньюара все дальше, обнажая стройные ноги. Кэрол погладила его по мокрым волосам, не став продолжать разговор, который его уже не интересовал. А свою печаль загнала глубоко в сердце, не желая, чтобы он думал, что она грустит перед свадьбой, грустит, когда «теперь у нее есть он». Ему не понять, как ранило ее то, что произошло между ней и Даяной. Что и Даяна, и их дружба стоят того, чтобы ее оплакивать. Так думала Кэрол. И она надеялась, что Даяна считает также.

Встреча с Элен шокировала Кэрол. Она даже не сразу узнала в сидевшей в глубоком кресле растрепанной, абсолютно седой женщине свою мать. Девушке показалось, что перед ней какая-то незнакомая старуха, к которой их привели по ошибке. Но женщина подняла голову и взглянула на нее прозрачными и голубыми, как тонкий лед в чистом озере, глазами.

Кэрол застыла на месте, прирастя к полу, как в детстве замирала под этим ледяным взглядом, словно кролик перед змеей, а также опешив от увиденного. Когда-то такие красивые глаза запали в темные глазницы, бледная кожа, как мокрая бумага, прилипла к костям на лице, невероятно худом, изможденном и изборожденном глубокими морщинами. Роскошные золотистые локоны превратились в мертвые белые беспорядочные пряди, среди которых не осталось ни одного живого волоса. Не смотря на свой жалкий и непривлекательный вид, Элен восседала в кресле, как на пьедестале, гордо держа голову.

Кэрол невольно вздрогнула. Взгляд матери был ясным и осмысленным, и, как в прошлом, снова резанул по нервам девушки, заставив затрепетать от страха. Она совсем не походила на сумасшедшую. А Кэрол в одно мгновение превратилась в жалкую напуганную девочку, словно исчезли все прожитые врозь годы, и она снова очутилась в мотеле, во власти этой жестокой женщины.

Она стояла и не могла пошевелиться, а Элен молча изучала ее своим колючим взглядом. Джек стоял за спиной Кэрол и, не вмешиваясь, с интересом наблюдал за происходящим, разглядывая, в свою очередь, Элен. Та перевела взгляд на него.

— Ну? — низким хриплым голосом произнесла она. — Долго вы на меня пялиться будете? Кто вы и что вам от меня надо?

Джек изумленно вскинул брови, а губы его тронула ядовитая усмешка, которая не ускользнула от Элен, и очень ей не понравилась.

— Я сказала что-то смешное, молодой человек?

Он не ответил и, слегка сузив глаза, продолжал наблюдать за ней. На губах его застыло презрение.

Кэрол сделала робкий шаг вперед.

— Мама… это же я. Ты меня не узнаешь?

Элен взглянула на нее, вмиг преобразившись, став потерянной и какой-то жалкой. Глаза ее расширились и заблестели.