Проклятые башни

Изолт ошеломленно смотрела куда-то мимо нее. К ним шел высокий мужчина с решительным и надменным лицом, каждую щеку которого рассекали три тонких шрама, и еще один виднелся над переносицей. Его глаза под нахмуренными бровями сияли ослепительной синевой, а густые рыжие волосы были перевязаны кожаным ремешком. По обеим сторонам ото лба вились два тугих рога.

Он поднес два пальца ко лбу, потом к сердцу, потом от себя наружу. Изолт склонила голову и подняла одну руку, прикрыв ею глаза, а другую вытянула вперед в мольбе. Так следовало приветствовать Шрамолицего Воина. Он хмыкнул, и она уронила руки, но не подняла глаз. Он притянул ее к себе и крепко обнял. На миг Изолт застыла от изумления, ведь у Хан’кобанов не было принято обниматься. Потом она подняла руки и тоже обняла отца.

Затем последовала радостная встреча с Ишбель и Зажигающей Пламя, ни одну из которых Изолт не видела со дня своей свадьбы четыре года назад, потом она пошла поклониться драконьей принцессе и обменяться с ней приветствиями. Изабо оглянулась в поисках Мегэн, и улыбка замерла у нее на губах при виде Лахлана, стоящего перед ней с поднятыми крыльями и напряженным лицом.

– Значит, наша беглянка вернулась, – сказал он. Колкие слова так и просились ей на язык, но она проглотила их, почтительно присев перед ним с опущенными глазами.

– Что ты сделала с моей племянницей? – осведомился он.

– Я отдала ее Майе, чтобы она сняла с вас проклятие, Ваше Высочество, – ответила Изабо спокойно.

На его лице промелькнуло удивление. Потом он рассмеялся.

– Да уж, чего я только не ожидал от тебя услышать, но не это! Ты постоянно удивляешь меня, Изабо. Ты и твоя сестра. Эй, а что это за мужчина, которого моя жена только что так нежно обнимала?

Изабо подавила улыбку.

– Это, Ваше Высочество, мой конь Лазарь, которого вы хотели пристрелить. На самом деле это был мой отец, Хан’гарад, которого Майя заколдовала в День Предательства. Много лет он был конем, Ваше Высочество, и ему было очень нелегко снова вернуться к жизни человека.

– Могу себе представить, – сочувственно пробормотал Лахлан. – Я был дроздом всего лишь пять лет, и то временами мне бывает трудно. Пойдем, я чувствую, тебе найдется о чем нам рассказать! Почему бы вам всем не подняться в зал? Мы как раз подписывали величайший исторический документ, когда вы так неожиданно нас прервали. Рассказать свою историю и извиниться сможешь потом.

Изабо не знала, то ли ей улыбаться, то ли возмущаться. Потом она заметила в глазах Лахлана искорку раскаяния и усмехнулась в ответ.

– Да, Ваше Высочество. Вы же знаете, что ваше слово для меня закон, – ответила она, и он рассмеялся.

Взяв Изолт под руку, Изабо пошла вслед за Ри в зал. Приветствий было так много, и они были такими теплыми, что ее щеки заалели. Она боялась возвращаться в Лукерсирей, полагая, что здесь ей не будут рады. Но, похоже, никто не хотел, чтобы былые противоречия испортили такой день.

Мегэн нетерпеливо ждала в зале, и Изабо была ошеломлена тем, какой она выглядела старой и усталой, ее длинная коса вся побелела, а худая фигура усохла еще больше. Но черные глаза все так же метали искры, и она крепко обняла Изабо.

– Как ты могла ускользнуть в ту ночь и три года не подавать о себе никаких вестей? – воскликнула она. – Я до смерти беспокоилась о тебе.

– Прости, – с раскаянием сказала Изабо. – Тогда это казалось наилучшим выходом, а оттуда, где я была, нельзя было послать весточку.

– Ты всегда была безрассудной и неосмотрительной девчонкой, но я думала, что ты начинаешь обретать благоразумие, – фыркнула Мегэн. – Почему нельзя было вверить мне заботу о безопасности малышки?

– Дело было не только в Бронвин, но еще и в дайадене, – оправдываясь, объяснила Изабо. – А для него, по крайней мере, все получилось лучше некуда.

– О чем ты? – спросила Мегэн, но в этот миг на пороге показалась Изолт с Зажигающей Пламя. Вслед за ними в зал рука об руку вошли Ишбель и Хан’гарад.

Мегэн раскрыла рот от изумления.

– Клянусь зеленой кровью Эйя! Это же Хан’гарад! – воскликнула она. – Но как?.. Где?..

Изабо напряглась. Несмотря на все ее попытки объяснить и оправдать действия Мегэн в День Предательства, Хан’гарад упорно продолжал думать о старой колдунье самое худшее.

– Она никогда меня не одобряла и не раз пыталась разлучить нас с Ишбель – говорил он сердито. – Она хотела, чтобы Ишбель принадлежала только ей – ревнивой и жадной старухе, которая не могла вынести, что Ишбель любит меня больше, чем ее. Она нарочно попыталась убить меня в тот день, чтобы Ишбель снова принадлежала ей одной – вот и ухватилась за эту возможность.

Даже Ишбель встала на защиту Мегэн, сказав:

– Она действительно сожалела об этом, любовь моя. Она хотела убить не тебя, а проклятую Колдунью.

Но Хан’гарад так и не изменил своего мнения, поэтому Изабо со страхом думала о встрече отца с ее любимой опекуншей.

Но лицо Мегэн озарила радость, и она торопливо поковыляла через зал, протянув руки.