Проклятые (СИ)

Рэй сопротивлялся целых две недели, не уступая мольбам Кэрол отвезти ее на могилу Мэтта. Но, в конце концов, сломался и, очень сомневаясь в правильности своего поступка, украдкой от Куртни повез девушку на кладбище. Просить Куртни было бесполезно, Кэрол об этом знала, а вот Рэя — нет. Этот человек почти не умел отказывать, когда его о чем-либо просили. И если бы он не боялся, что визит на кладбище может навредить здоровью Кэрол и ее психическому состоянию, он давно бы уже уступил ее просьбам. Но выражение муки и смертельной тоски, с которыми она не него смотрела, стали для него невыносимыми, и он сдался.

С тревогой он наблюдал за девушкой, стоя в сторонке и оставив ее наедине со своими мыслями. Кэрол попросила его об этом, пожелав побыть одна. Вернее, с Мэттом.

Ветерок шевелил ее длинные светлые волосы, ласкал своими прикосновениями лицо, словно пытался осушить слезы, намочившие щеки. Тело Кэрол била дрожь, хотя погода была солнечная и теплая. Пели птицы, над головой проносились пушистые облака. Только теплое солнце не могло согреть ее заледеневшую душу, не могло достать своими лучами до непроницаемого мрака внутри нее, чтобы хоть чуть-чуть его развеять.

Рэй разглядывал ее невысокую хрупкую фигурку, застывшую над могилой, и пытался угадать, о чем она думает. Она всегда была скрытной и не любила посвящать кого бы то ни было в то, что у нее было на душе.

Как раковина, закрывшаяся от всего мира, спрятавшая от всех свою жемчужину — сердце. Она выглядела такой одинокой, такой потерянной и печальной, что Рэй почувствовал непреодолимое желание утешить ее, поддержать, защитить от всего и от всех. Медленно и бесшумно он подошел к ней и остановился сзади. Девушка его не заметила, погрузившись в свои тяжелые мысли.

Нет больше ее звездочки. Упала, погасла. И без ее света, всегда ненавязчиво и почти незаметно освещавшего ее внутренний мир, стало вдруг темно. Других звездочек там не было.

Она была уверена в том, что ничто не сможет их разлучить. Потому что они слишком сильно были нужны друг другу. Она — ему, он — ей. И это держало бы их вместе, заставляя цепляться друг за друга до последнего. Она бы ни за что его не отпустила. Она готова была и хотела посвятить ему всю свою жизнь, жить для него. И в один миг все разрушилось из-за нелепого недоразумения, когда он подумал, что потерял ее, что своими руками разрушил их счастье и будущее. Ее жизнь и свою. Может быть, он не простил бы себя даже, если бы знал, что она жива. Не простил бы того, что сделал, и все равно бы покончил с собой.

Как бы она хотела знать, о чем он думал в последние мгновения своей жизни, когда взводил курок, поднимал пистолет, прижимал дуло к виску. Но ей никогда не суждено это узнать, никогда он ей об этом не расскажет.

Не узнает, как он себя ненавидел, как презирал. Что не хотел жить тем чудовищем, в которого превратился. Что, если бы понял, что Кэрол все-таки жива, ничего бы не изменилось, только ненадолго оттянуло бы его смерть, ровно настолько, насколько потребовалось бы времени оказать ей помощь, вызвать медиков, отвезти в больницу. Убедиться, что ее жизни ничего не угрожает, услышать, какие травмы ей нанес. Он был уверен в том, что никогда не сможет причинить ей зла, даже в безумии, что его любовь сильнее этого.

Он ошибся. Он опасен, даже для нее. Поэтому ее с ним не будет. Он обречен быть запертым в психушку.

А она никогда больше не сможет ему доверять. Даже если бы ему удалось вылечиться, даже если бы она захотела снова быть с ним, она бы всегда его боялась. И он бы всегда боялся самого себя, того, что болезнь вернется. И никто из них никогда не сможет забыть того, что он сделал с ней, с мужчиной, которого он даже не знал, с тремя невинными девочками. Ему было противно. Так противно, что хотелось блевать. И это отвращение он испытывал к самому себе. Жизнь загнала его в угол, не оставив ни малейшего шанса на спасение.

Но перед тем как нажать на курок, он думал только об одном. Он убил Кэрол. Он один в этом мире, потому что она была единственным человеком, которому он был нужен. Без нее дальнейшая жизнь теряла всякий смысл. Он просто не хотел больше жить. И не стал. Он отомстил сам себе за все зло, которое причинил, за Кэрол, за девочек, за ни в чем не повинного мужчину. За мать. Он просто не имел права жить, отняв жизни у них.

Только Кэрол не могла понять, какая безнадежность его окружала, она была уверена, что, если бы он остался жив, все было бы хорошо. Верила в то, что он бы вылечился, что они смогли бы быть вместе, стать счастливыми. Не понимала, что никогда он уже не станет для нее прежним Мэттом, тем, который покорил ее сердце, что страх и страшные убийства, совершенные им, отравят ее любовь, может, даже уничтожат.

Зато это понимал Мэтт, когда стал бояться больше всего на свете того, что она обо всем узнает.

Возможно, был один выход. Для него. Сделать так, как от него требовал Джек Рэндэл. Только Мэтт был уверен в том, что даже если он выйдет когда-нибудь из психбольницы, Кэрол будет для него потеряна.