Проклятые сны (СИ)

И Вел — это лишь отголосок моего подсознания, и это едва ли больше, чем разговаривать самой с собой. Тем более, что мне это сейчас было нужно. Очень нужно…

И, решившись, я начала говорить. Сбивчиво, невнятно, начав всхлипывать, а затем и вовсе перестав сдерживать слезы, закапавшие на одеяло. Мне было неважно, поймет ли меня Вел — конечно, поймет. Ведь все в моей голове, ведь так?

Я рассказала про маму и свой «запаздывающий» дар, про Нерона и тренировки, про мерзкого Зоргана и не менее мерзких глав общин, решивших почему-то избавиться от молодежи, про испытание и гибель Ирмы… где-то бессвязно, где-то сбивчиво, но я говорила, говорила, говорила…и не могла остановиться. Как будто поток, долго сдерживаемый плотиной, вдруг прорвался на свободу и теперь спешит раскидать стенки своей «тюрьмы» и высвободить всю мощь, что накопилась…

Вел молчал, периодически прижимая сильнее и поглаживая по плечу. И за всем этим потоком слов, слез и хлюпаньем носа, даже не замечала, что парень давно это делает машинально. Не видела я и того, как вытягивалось от удивления его лицо, пока, наконец, не застыло в окончательном выражении крайнего потрясения. И бросаемых на меня искоса недоверчивых взглядов тоже не поймала ни одного…

Когда слова иссякли, я еще какое-то время тихо плакала, избавляясь от остатков эмоций и переживаний. Вымотавшись постепенно до той степени, когда глаза сами по себе начали закрываться. Не от усталости, нет. Скорее требуя «перезагрузки» для души…

И Вел позволил моей голове лечь на свое плечо, а телу — расслабленно и тяжело привалиться к своему боку…

— Не хочу просыпаться, — с горечью пробормотала я в полудреме, когда от одной мысли вернуться в реальность снова на миг сжалось сердце. Здесь, на берегу ручья, на холодной неуютной гальке, рядом с малознакомым парнем, мне было куда комфортнее, чем в собственной постели. В собственном доме. В собственной реальной жизни…

И мне впервые захотелось остаться в этом сне подольше. Не на несколько часов, а на день, а еще лучше — на три, а совсем замечательно — на неделю. Захотелось так, как давно уже ничего не хотелось в жизни. И даже ладони на миг сжались в кулаки, а на веках выступила влага. А ведь мне казалось, что я выплакала все слезы до конца жизни…

— Что?

Вел откликнулся так тихо, почти шепотом, что я почти уверилась — показалось. Но все равно ответила, окончательно уплывая на волнах теплого и ласкового сна.

— Как жаль, что ты всего лишь мой сон…

Мужское тело рядом вздрогнуло, но я уже не почувствовала.

— Я не сон, Дара.

И последних слов я тоже не услышала…

Глава 20

Первое, что я почувствовала — запах.

Удивительно яркий аромат жарящегося мяса, аппетитный и щедро сдобренный дымком костра, от которого тут же свело в спазме слюнные железы и желудок одновременно.

— М-м-м-м, — не смогла сдержаться от тихого стона, в котором уместилось все — восхищение, желание, мольба и невероятные мучения от каждой секунды дополнительного ожидания.

Мне казалось, что в жизни не испытывала такого зверского чувства голода, как сейчас. И пальцы сами дрогнули, когда я представила сочный, истекающий соком кусок мяса в собственных руках, за миг до того, как вгрызться в нежную горячую мякоть…

И тут же распахнула глаза.

Чтобы не поверить картинке и закрыть их тут же снова…

Передо мной снова была стена пещеры. Только лежала я не на спине, а на боку, но на том же самом месте, спиной к костру. И, судя по невнятной возне позади меня, мясо жарилось именно на нем.

Странно, не думала, что сон продолжится. После того, как я от души выговорилась Велу, наплакавшись на двадцать лет вперед… Хотя, может, и не так уж и странно. Заснула в своей комнате я очень рано — едва ли начинался ранний вечер. Вот и сплю до сих пор, глубокая ночь на дворе, организм отдыхает после испытания и стресса. Все логично, если подумать.

Кроме того, что жрать уже охота до трясучки!

Я с трудом повернулась на спину, обнаружив, что завернута в одеяла, как в кокон. Интересно, это само так получилось или… Про «или» думать не хотелось. Представить Вела, заботливо подтыкающего одеяла оказалось непросто. И волнительно до румянца на щеках. Сначала наорала, потом заставила себя же успокаивать, продемонстрировав поток соплей и слез, потом еще и уснула на подставленном плече, вынудив транспортировать до лежачего места, чтобы не околеть до утра на неудобной гальке… Да уж, я бы не то, что одеяло подтыкать не стала — с размаху бы сбросила «ценный» груз на спальное место без угрызений совести.

Которая, как оказалось, у Вела вполне себе есть. После вчерашнего разговора я по-другому взглянула на парня. Да, резкий, да, порой грубый и бестактный. Но действительно ли настолько плохой, как показался с самого начала? Себе я могла признаться — мое мнение о нем изменилось в корне. Хотя и не понимала его по-прежнему. Впрочем, мне ли говорить о тайнах, откровенности и доверии.