Проклятые туманом (ЛП)

— Заходи, — говорю я и она кивает.

Она не похожа на хрупких девиц в платьях. Носит бриджи и сапоги. Не наступает мне на пятки. Знаю, что за столетие многое изменилось. Я видел проблески в чужих окнах, но она здесь. Реальная. Стоит в дверном проеме моего маяка, а рука выскальзывает из моей.

Смотря на меня с любопытством, она улыбается.

— Так кто же ты, в конце концов?

Так много ответов на этот вопрос. Я призрак, который бродит по маяку. Сын без родителей. Любовник без сердца. Нужен правильный, поэтому я жду, пока она войдет внутрь. Пусть мой дом говорит за меня. Она останавливается в холле и запрокидывает голову. Мои полки располагаются на стенах. А там стоят музыкальные шкатулки. Они сверкают и дрожат. У каждой есть ключ, который нужно повернуть. Совсем как она.

Указывая на свою коллекцию, я произношу:

— Выбирай любую.

Но она не поддается на уговоры. Смотрит на меня, и тень пробегает по ее лицу. Хотя ее окружает сияние, я различаю веснушки и серебристый шрам через бровь. Поджав губы, она сначала молчит, но потом:

— Как тебя зовут?

Я ничего не забыл. Сто лет — это не так уж много. Я не могу вспомнить лицо моей матери или каково это стоять под солнцем. Помню мелодии песен, но совсем забыл слова. Но за сто лет нельзя забыть, кем я когда-то был и кем стал. Я окутываю свое имя, закрываюсь словно моллюск — оно только мое.

— Разве ты не знаешь? — спрашиваю ее. — Я мистер Грей.

Она делает шаг вперед.

— То есть если я захочу написать тебе письмо, мне следует начинать с «Дорогой мистер Грей».

Я так давно не получал писем. Боль затопила меня от желания получить хотя бы одно. Она понятия не имеет, что делает со мной. Что уже значит для меня. Поэтому я заставляю себя улыбнуться.

— Слишком официально, сойдет и «Дорогой Грей».

— Хм.

Когда она снова поворачивается к моей коллекции, я борюсь с желанием погрузить руки в осеннее сияние, которое, вероятно, ее волосы. Холод отступает. Она теплая, и я тоже хочу быть таким. Вот что чувствовала Сюзанна, когда я был человеком, а она туманом. Неудивительно, что она позволила мне поцеловать себя. И то, что она то же клялась мне в любви. Прямо сейчас я скажу что угодно, лишь бы она повернулась и прикоснулась ко мне. Я должен быть чудовищем или принцем? Так трудно решить. Наконец, я говорю:

— Мое имя ты знаешь, а как зовут тебя?

— Значит вот как это работает?