Проклятые вечностью (СИ)

Отчасти, так оно и было. Принцесса до сих пор отказывалась верить в то, что в очередной раз ее шаткое счастье разрушилось. Она отвергала реалии, погружаясь в мир собственных фантазий, приносивших ей некоторое успокоение. Перед глазами в причудливом танце кружились образы счастливого, но короткого прошлого: первый поцелуй, первый полет, первая близость с мужчиной. Поразительно, в скольких вещах граф стал для нее первым, а потому еще более дорогим и незабываемым. Но внезапно этот круговорот воспоминаний остановился, и всё ее существо окаменело. Не сумев выдержать всей тяжести бремени, упавшего на хрупкие девичьи плечи, Анна выкрикнула его имя, и крик боли, сила которого потрясла её саму, разорвал тишину, до краёв наполняя бездну отчаяния.

Этот вопль, будто рвущий на части её сущность, был таким ужасным и душераздирающим, что у Ван Хелсинга похолодели пальцы, а Карл от неожиданности и вовсе повалился на землю, молитвенно сложив руки.

— Господи, охрани, — дрожащим голосом прошептал он, уставившись на принцессу, припавшую к груди графа.

— Анна, — пытаясь преодолеть боль, изнутри терзавшую все его тело, проговорил охотник, но слова, которые он так упорно репетировал в своем сознании несколько часов кряду, застыли на языке, обратившись бессвязными хрипами. А что он, собственно, мог ей сейчас сказать? Никакие слова соболезнования не способны были вернуть к жизни того, кто перешел границу миров; никакими слезами нельзя было затушить огонь, сжигающий ее душу. В очередной раз судьба явила им свой жестокий лик, и с этим ничего нельзя было поделать.

— Время может отнять у нас все, кроме любви, — глядя на умиротворенное лицо графа, проговорила принцесса. Никто из присутствующих так и не сумел понять, к кому из них были обращены эти слова, скорее всего, они просто вылетели в пустоту, теряясь в окутавшем пещеру мраке, но девушка не остановилась, захваченная потоком собственных мыслей, не обращая ни на кого внимания, она продолжала: — Раньше я не сомневалась в том, что зло способно ненавидеть, но теперь я знаю, что зло способно еще и любить. Он открыл мне врата мира ночи, и я поняла одну истину: не все его обитатели являются порождениями ада. Вправе ли мы вообще были судить о том, что является злом, а что добром? Всю смертную жизнь я потратила, пытаясь искоренить зло, но его не стало меньше, как не стало меньше и добра… А почему? Ты никогда не думал об этом, Гэбриэл?

Охотник не знал, куда ведет девушку стремительный поток мыслей, а потому не знал, что ей сказать на это, но она не стала дожидаться ответа.

— Может потому, — продолжила Анна, — что одно не может существовать без другого, ибо все взаимосвязано. Зло должно быть в нашем мире, потому что только так мы можем научиться ценить добро, иначе нарушится гармония. Как свет не может существовать без тьмы, день без ночи, луна без солнца, так и я не могу… — она раздосадовано сглотнула, не закончив свою мысль. — Люди и вампиры будут вечными врагами, противоположностями. Теперь я понимаю, что вся эта вековая охота за ним была лишь потому, что мы даже не пытались его понять… Он был другим: не злым, не добрым… он просто стоял вне границ человеческого понимания, вне этого мира, а потому Валерий подписал ему смертный приговор, ибо только один вид может стоять на вершине пищеварительной цепочки. Такова наша судьба — вампиры и люди всегда будут злом в глазах друг друга, но я поняла еще кое-что: он не был истинным порождением преисподней, он просто пытался выжить в этом мире, пытался обрести покой, сохранить душевную целостность, но за ним неустанно следовала война, она его и погубила. Видимо, такие люди рождаются не для мира и процветания.

— Анна, добро и зло – две стороны одной медали, два лика луны, если угодно. За ее светом таится мрак — это неизбежно, но то, с чем мы столкнулись сегодня, несет угрозу всему сущему, солнце может уже не взойти, а свет — навеки погаснуть. Наш священный долг остановить Мираксиса!

— Остановить?! — вскричала Селин. — Мы попытались его остановить, и чем это закончилось? У нас нет ни шанса, ибо со смертью Дракулы умерла и надежда. Не осталось в этом мире ни вампира, ни человека, способного бросить вызов Мираксису. Нам остается лишь безучастно наблюдать, затаиться в каком-то дальнем уголке света, надеясь, что нас не найдут.

— Но пророчество… — осмелился вклиниться в разговор Карл, — разве вам не очевидно, кто обрел облик истинного дракона? С кем должны сразиться сыны небес и преисподней?

— О каком пророчестве ты говоришь? — с непониманием проговорил охотник.

— О пророчестве со скрижали Лилит о том, что лишь воин Бога и воин Дьявола, объединив усилия, смогут одолеть Мираксиса, — пояснила Селин, откинувшись на камень. — Но мы потеряли одного бойца, проиграли бой, так в него и не вступив. Это конец.

— Вот именно, мы проиграли бой, но впереди война… — возразил охотник. — Если предсказание верно…

— Все пророчества — это лишь ересь, глупая выдумка! — злобно прошипела Анна. — Я утратила веру в них.