Проклятые вечностью (СИ)

— Вместе с кем?

— С Дракулой. Вы были с ним лучшими друзьями, соратниками, бок о бок сражались с ним за независимость этих земель, не раз спасали друг другу жизни, вы даже совершили обряд кровавого братания! Стали кровными братьями, вот, взгляни, — схватив запястье его левой руки, на которой до сих пор остался глубокий шрам, проговорила она. — Это языческий обряд, таящий в себе глубокую сакральную суть, который совершают воины, чтобы кровью скрепить свои клятвы верности друг другу.

— Это глупости! Дракула жил четыреста лет назад, не хочешь же ты сказать, что я бессмертный!

— Этого ответа у меня нет. После его смерти твоя жизнь окутана тайной, будто чужая воля сокрыла эти воспоминания.

— Его смерти?! Но что с ним случилось?

— Ты убил его! Так перстень попал к тебе! Единственное, что я не могу понять, так это то, почему он не сопротивлялся!

— Ты хочешь сказать, что я убил безоружного? — сделав еще несколько глотков, с негодованием спросил Ван Хелсинг.

— Я хочу сказать, что он позволил тебе себя убить, — заключила она, прикрыв своей ладонью его руку.

— И ты хочешь, чтобы я поверил всему этому бреду? Происходящее сейчас все равно, что самое тяжкое похмелье! Зачем? Зачем мне убивать его тогда? Что произошло?

— Тебе о чем-нибудь говорит имя Изабелла?

— Нет, — проговорил он, но тут же почувствовал, будто чья-то невидимая рука зажала его сердце, накинув на шею удавку. Разум ничего не знал об этом имени, но вот душа рвалась на части от одного лишь его упоминания. — Кем она была?

— Яблоком раздора. Вашей возлюбленной, умершей на кровавом ложе столетия назад. Ее смерть положила начало вашей вражде и вашему проклятию, превратив вас из братьев во врагов. Но это еще не все. Ее могила находится на старом кладбище в Васерии, недалеко от того замка, где мы были. Ее лик хранит надгробная статуя с ангельскими крыльями. Возможно, именно она хранит столь желанные твоему сердцу ответы.

— Но почему? Что могло произойти чтобы…

— Я не знаю, и тебе сейчас не стоит понапрасну терзать себя, — перебила его Селин. — Думаю, что во всем мире одному лишь Дракуле ведомо то, что произошло между Вами тогда и что происходило с тобой после. Мне кажется, что это он стер твои воспоминания, а значит, их возможно будет вернуть.

— Порой забвение лучше, — прорычал он, в очередной раз отхлебнув из горла, и протянул ей открытую бутыль, на дне которой плескалась зеленоватая жидкость. После некоторых раздумий Селин поднесла ее к губам и сделала несколько глубоких глотков, осушив до дна. В ту же секунду ее грудь сжалась от нестерпимой боли, перед глазами все потемнело, и, давясь кашлем, девушка рухнула рядом с ним.

— Селин! Селин! Что с тобой?! Очнись! — прокричал он, склонившись над ней. Если бы вампиры могли дышать, он бы с уверенностью заявил, что огненная жидкость попала в ее легкие, но сама мысль об этом казалась ему невозможной. Вцепившись ногтями в его руку, она подобно утопающей хватала ртом воздух, пытаясь что-то сказать, но из груди вырывались лишь несвязные хрипы. Разорвав на ней рубаху, охотник с силой надавил на грудь девушки, переворачивая ее на бок; пенящийся алкоголь тонкой струйкой начал вытекать обратно, и, откашлявшись, она наконец-то смогла сделать некое подобие вздоха.

— Что это было? — проговорил он, поправляя ее растрепавшиеся волосы.

— Никогда до этого не пила, видимо, и начинать не стоило! Человеческая пища подобна яду. Очевидно, я не отношусь к тем немногим, которые могут принять ее в себя,— слегка похрипывая, прошептала она. — Спасибо!

— Пустое… никогда бы не подумал, что буду пытаться спасти жизнь вампира, — с легкой улыбкой отозвался охотник.

— А я, что позволю оборотню безнаказанно прикасаться ко мне, — в тон ему ответила Селин. Только сейчас Ван Хелсинг осознал, что нависает над девушкой подобно огромной тени, а их полуобнаженные тела соприкасаются друг с другом, рождая в сердцах недозволительные желания. Стыдливо прикрыв глаза, он уже собирался отстраниться, однако в этот момент она подалась вперед, коснувшись губами его щеки. Как оказалось, и этого невинного, но в тоже время призывающего к действиям жеста было достаточно, чтобы стереть все границы, которые охотник старался возвести между ними. Затуманенное алкоголем сознание уже не подчинялось доводам разума, а разгоряченное тело и возобладавшие в душе звериные инстинкты требовали немедленно унять зов плоти, сводивший с ума. Огонь от каждого прикосновения обжигал кожу, воспламеняя сердца: истерзанные и одинокие, но наконец сумевшие найти успокоение в жарких объятиях друг друга. Селин обвила его шею руками, сливаясь с ним в страстном поцелуе, на который он ответил с какой-то первобытной жадностью, не свойственной обыкновенному человеку. Этот момент близости уносил их обоих в царство безумного вожделения, где они, не страшась собственных желаний, могли выпустить на свободу неудержимую стихию, сокрытую в их душах.