Проклятые вечностью (СИ)

– Пожалуй, даже чаще, чем нужно. Но потом ко мне приходило осознание того, что невозможно повернуть время вспять и появляется страх.

– Страх? – непонимающе спросил охотник.

– Да, я боюсь. Боюсь, что уже не смогу быть человеком. Это время безвозвратно ушло, я приняла свою темную сущность. Сейчас мне ясна моя природа, а потеряв это знание, я стану никем: уже не вампир, но и не человек вовсе. Я смогла оставить за спиной двадцать лет человеческого бытия, но перечеркнуть почти четыреста лет вампирской жизни нельзя.

Этими словами она внесла еще больший разлад в его и без того истерзанную душу. Охотник, к собственной горечи, даже не думал о том, как он будет жить в том случае, если Господь снизойдет до его молитв и вернет крылья. А подумать стоило!

– Почему ты так цепляешься за свою сущность? Что хорошего в том, чтобы быть вампиром?

– А что хорошего в том, чтобы быть оборотнем? Или ангелом? – тут же отозвалась она, глядя на него, но будто прочитав в его взгляде молчаливые терзания души, предпочла не баламутить едва осевший осадок. Охотник не мог смириться со своей новой природой. Вампирша это понимала, но какое-то внутреннее чутье говорило ей о том, что и человеком быть он тоже не желает. Он хотел взлететь выше, туда, куда не дано попасть ни одному про́клятому. И понимание этой истины заставляло ее сердце заходиться в беззвучном крике. Подумав несколько минут, она все же решилась ответить.

– Когда я приняла вечность в дар, почувствовала как будто мне по колено бескрайний океан. Я могла быть кем угодно. Чувства и инстинкты обострились до предела. Прекрасное стало еще прекраснее. Я по-другому начала видеть этот мир.

– Ну, а недостатки?

– О плохом ты итак все знаешь! Сам прошел через подобное.

– Я сейчас не имею в виду солнечный свет или жажду крови! – возразил охотник. Селин ненадолго задумалась. Сказать по правде, все силы она тратила на то, чтобы побороть в себе животные инстинкты, а потому об остальных слабостях вампирского бытия старалась не думать.

– Наверное, чувства! – робко проговорила Селин.

– Чувства?! – не веря своим ушам, бросил Гэбриэл. – Я думал, что эмоции, как раз, для вас не проблема.

– Отсутствие чувств у вампиров – это миф, в который представители детей ночи, зачастую, сами начинают верить. Наша проблема в том, что мы по-иному смотрим на мир, ощущаем его куда сильнее людей. Вот почему гнев превращается в ярость; грусть – в отчаяние; Все это может свести с ума. Именно поэтому многие из нас начали игнорировать эмоции, ведь с ними существование становилось невыносимым. А так… – Селин на мгновение замолчала, а потом, сделав глубокий вдох, добавила, – проще…

– С ним тоже это произошло? – Ван Хелсинг кивнул в сторону Дракулы.

– Столетиями игнорируя эмоции, сам начинаешь верить в их отсутствие, но рано или поздно наступает момент, когда плотина дает течь и бурный океан, который веками томился в неведении, вырывается на свободу, лишенный контроля, готовый уничтожить на своем пути все.

Охотник инстинктивно прижал девушку к себе, глядя в след удаляющемуся вампиру. Мысли, одна горше другой, опять начали волновать его разум. Долгое пребывание на земле заставило его по-новому взглянуть на этот мир и на людей, населяющих его. Будучи ангелом, для него все было абсолютно: черное никогда не могло стать белым, а зло – добром. Он беспрекословно подчинялся высшей власти, не зная другой доли, но люди… люди и их мораль изменили его., сделали порочным, подвластным низменным потребностям. А точнее, его изменила жизнь… такая непонятная ангелу для человека, которым он стал, обрела некий смысл. Он начал понимать смертных, которым ради доброго дела порой приходилось поступать плохо. Теперь охотник, как никогда знал значение спасительной лжи. Но что еще могли сделать люди, если зло переходило все границы, а за добро приходилось слишком дорого платить? Небеса оставили их, им приходилось самим вершить свою судьбу. Столь уж они были грешны? За этими тяжкими раздумьями прошло больше времени, чем он ожидал.

Несмотря на преграды, они постепенно приближались к заветной цели. Казавшиеся недосягаемыми горы, вспоровшие своими остроконечными макушками небесный свод, становились все ближе, а чувство глубокой скорби при виде этой картины все сильнее овладевало сердцами. Зрелище было поистине ужасающее: массивные глыбы с отвесными стенками, усеявшие хребты, отдаленно напоминали стены крепостного вала. Издалека все это смотрелось внушительно, но когда они подошли ближе, стало ясно, что глыбы состоят из огромных блоков черного камня.

– Пожалуйста, скажите мне, что это всего-навсего оптическая иллюзия, – взмолилась Анна, поднимая голову к вершине, пропадающей в толще облаков. – Скажите, что от нескончаемых шквальных ветров и прочих превратностей судьбы, которые выпали на долю этих молчаливых гигантов, края породы источились, создавая некое подобие рукотворной постройки!