Проклятый

Я взял с полки программу телевидения, помахал на прощание Чарли и протолкался к выходу с кучей покупок. Все еще дуло, но дождь как будто утих. Я чувствовал свежий запах моря и влажной каменистой земли. Обратный путь — до Аллеи Квакеров и вниз, под гору, между рядами вязов — неожиданно показался мне очень длинным. Но у меня не было выбора. Я поправил сумки и двинулся через паркинг.

Посреди паркинга меня догнал кремовый бьюик. Водитель нажал на клаксон. Я склонился и увидел старую миссис Саймонс, легкомысленную и немного с причудами вдову Эдгара Саймонса, жившую за Аллеей Квакеров в большом доме, построенным самим Самуэлем Макинтайром note 2, чему я ей всегда завидовал. Она опустила стекло и заговорила:

— Может, вас подвезти, мистер Трентон? Ужасная погода, а вы должны возвращаться домой пешком с тяжелыми сумками.

— Буду крайне признателен, — искренне ответил я.

Она открыла багажник, чтобы я мог спрятать покупки, поэтому я положил сумки рядом с запасным колесом и после этого сел в машину. Внутри ее пахло кожей и лавандой — старыми духами — но скорее приятно.

— Прогулки в магазин — Это моя единственная гимнастика, — объяснил я миссис Саймонс. — В последнее время у меня нет возможности даже поиграть в сквош. Собственно, у меня ни на что нет времени, кроме работы и сна.

Может, это и хорошо, что у вас ни на что нет времени, — заявила миссис Саймонс, поглядывая назад, через длинный, покрытый каплями воды капот автомобиля. — Ничего не едет с вашей стороны? Я могу ехать? Эдгар всегда кричал на меня, что я еду, не глядя, свободна дорога или нет. Однажды я наехала прямо на коня. На коня!

Я посмотрел на шоссе.

— Вы можете ехать, — проинформировал я ее. Она выехала с паркинга с писком мокрых шин. Езда с миссис Саймонс всегда была интересным и нестандартным переживанием. Человек никогда не знал заранее, сколько она продлится, и доберется ли он вообще до цели.

— Не подумайте, что я ужасная сплетница, — начала миссис Саймонс, — но, не желая, я подслушала, о чем вы говорили в лавке с Чарли. В последнее время мне не с кем поговорить и я начинаю влезать не в свои дела. Вы не сердитесь, хорошо? Скажите, что вы не сердитесь.

— А почему я должен на вас сердиться? Ведь мы же не разговаривали о каких-то государственных тайнах.

— Вы спросили у Чарли, не возвращается ли его сын, — продолжала миссис Саймонс. — Так удивительно совпадает, что я точно знаю, что вам нужно. Когда умер мой дорогой Эдгар, десятого июля будет как раз шесть лет, я переживала то же самое. Целыми ночами я слышала его шаги на чердаке. Поверите? А иногда я слышала его кашель. Вы, конечно, не знали моего дорогого Эдгара, но он так характерно покашливал, как будто хмыкал.

— И вам и теперь все это слышится? — спросил я.

— Время от времени. Раз или два в месяц, а иногда и чаще. Иногда я захожу в какую-то комнату и мне кажется, что Эдгар в ней был секунду назад и только что вышел через другую дверь. Вы знаете, когда-то мне показалось, что я его видела, но не дома, а на Грейнитхед Сквер. Он был одет в чудной коричневый плащ. Я остановила машину и побежала за ним, но он исчез в толпе.

— Значит, спустя целых шесть лет у вас все еще есть такие переживания? Вы говорили о них кому-нибудь?

— Конечно, я советовалась со своим врачом, но он немногим помог. Он выписал таблетки и сказал, чтобы я перестала впадать в истерику. Самое удивительное, что эти переживания то сильнее, то слабее. Не знаю, почему. Иногда я ясно слышу Эдгара, а иногда слабо, как будто какую-то отдаленную радиостанцию. Кроме этого, все это еще меняется в зависимости от времени года. Летом я слышу Эдгара чаще, чем зимой. Иногда летними ночами в тихую погоду я слышу, как он садится на садовую стену, что-то поет или говорит что-то мне.

— Миссис Саймонс, — прервал я ее. — Вы на самом деле верите, что это Эдгар?

— Раньше не верила. Раньше я пыталась себе твердить, что это избыток воображения. Ох… смотрите же, что за идиотка, даже не обернется. В конце концов попадет под машину, если не будет внимательна.

Я поднял взгляд и в свете рефлекторов увидел на мгновение какую-то темноволосую девушку в длинном развевающемся плаще, идущую по обочине дороги. В этом месте шоссе делало поворот, огибая Аллею Квакеров с западной стороны, поэтому машина ехала относительно медленно. Я вывернулся на сидении, чтобы присмотреться к девушке, которую мы как раз проезжали. Снова полил дождь и стало очень темно, поэтому я мог легко ошибиться. Но на долю секунды, когда я видел ее через затемненное стекло автомобиля, я был уверен, что узнал ее лицо. Белое, бледное, как мел, с темными пятнами глаз. Такое же неясное, как лицо в стекле окна. Такое же, как лицо девушки, которая неожиданно повернулась, когда я фотографировал Джейн около памятника Джонатану Поупу. Такое же, как лицо секретарши из бара в Салеме.

Я почувствовал укол непонятного страха. Могла ли это быть она? А если да, то что бы это могло значить?