Проклятый

Вода уже почти кипела, когда блестящая поверхность чайника медленно начала покрываться паром, так, как будто температура воздуха резко упала. Но ночь была холодной, поэтому я не очень удивился. Я пошел на другой конец кухни, чтобы принести старую жестянку с чаем. Когда я возвращался, на пару секунд мне казалось, что я вижу какие-то буквы на покрытой паром поверхности чайника, как будто написанные пальцем. Но тут же закипела вода, чайник выключился и пар исчез. Я внимательно осмотрел чайник, разыскивая какие-нибудь следы. Я наполнил чашку и еще раз включил чайник, чтобы проверить, не появятся ли буквы снова. Была какая-то каракатица, напоминающая букву "С", и еще какой-то знак, похожий на "П", и ничего больше. Наверняка я медленно сдвигался по фазе. Я понес чайник в салон и сел у еще теплого камина, выпил глоток и попробовал думать рассудительно.

Это не могли быть буквы. Наверняка чайник был грязным, а на жирных пятнах не может осесть пар. Я не верил во вращающиеся столики, автоматическое письмо, контакты с иным миром. Я не верил в духов или какой-то оккультный вздор, психокинез, передвигание пепельниц силой воли и так далее. Я не имел ничего против людей, которые верят в такое, но я не верил. Вообще. В моем характере никогда не было бездумного отрицания сразу всех сверхъестественных явлений, может, другие и сталкивались иногда с чем-то таким, но я нет. И от всей души я молился, чтобы со мной такого не случилось.

Прежде всего я не хотел допускать до себя мысли, что мой дом может быть _о_д_е_р_ж_и_м_ы_м_, особенно духом кого-то, кого я знал. Особенно, храни меня Бог, духом Джейн.

Я сидел в салоне, не закрыв глаз, потрясенный, глубоко несчастный, пока часы в коридоре не пробили пять. Наконец, суровый северо-атлантический рассвет, заглянул в окна и покрыл все серостью. Ветер стих, дул только холодный бриз. Я вышел через задние двери и прошествовал босиком по траве, покрытой росой, одетый только в халат и старую куртку на меху. Я остановился у садовых качелей.

Видимо, был отлив, поскольку далеко над проливом Грейнитхед чайки начали охоту за моллюсками. Их крики напоминали голоса детей. На северо-западе я видел все еще мигающий морской маяк на острове Винтер. Холодное, фотографическое утро. Картина умершего мира.

Качелям уже было 70 или 80 лет. Они выглядели как кресло с широкой резной спинкой. На спинке кто-то вырезал солнце, знак Митры и слова: "Все постоянно, кроме Солнца", которые, как открыла Джейн, были цитатой из Байрона. Цепи прикрепили к чему-то типа поперечин, теперь уже почти невидимых, поскольку тот, кто годы назад сделал качели, посадил рядом с ними яблоньку, и со временем старые сучковатые ветки дерева полностью скрыли из вида верх качелей. Летом же, когда кто-то качался на качелях, то цветы яблони осыпали его, как снег.

Качели (как рассказывала Джейн, качаясь и напевая) были игрушкой шутов и жонглеров, средневековым безумием, напоминающим экстатические танцы дервишей. Ей приходили в голову жонглеры, фокусники, маскарад и свиные пузыри на посохах; она твердила, что раньше таким образом вызывали дьяволов и упырей. Помню, как я смеялся над ней тогда; а в то утро, стоя одиноко в саду, поймал себя на мысли, что мои глаза невольно движутся вдоль невидимой дуги, которую когда-то описывали качели, вместе с сидящей Джейн. А теперь качели свисали неподвижно, покрытые росой, и их не могли поколебать ни утренний бриз, ни мои воспоминания.

Я всадил руки в карманы куртки. Похоже, что шел очередной светлый свежий атлантический день, холодный, как дьявол, но тихий.

Я легко толкнул качели, цепи звякнули, но даже когда я толкнул их еще раз, сильней, я не мог извлечь из цепей те же звуки, которые слышал ночью. Мне пришлось бы сесть на качели, сильно опереться и колебаться взад-вперед изо всех сил, почти касаясь ногами самых низких ветвей яблони, чтобы повторить это выразительное скрип-скрип.

Я медленно прошел через сад, до его конца, и посмотрел на крутую Аллею Квакеров, ведущую в деревню Грейнитхед. В рыбацкой деревне уже дымили две или три трубы. Дым улетал на запад, в направлении Салема, очертания которого были четко видны на фоне неба с другой стороны залива.

Я вернулся домой, разыскивая по пути следы придавленной травы, следы ног, какое-то доказательство, что ночью кто-то был в моем саду. Но я ничего не нашел. Я вошел в кухню, оставив открытые двери, приготовил себе очередную чашку чая и съел три кокосовых пирожных. Я чувствовал себя без вины виноватым, поскольку это был весь мой завтрак. Джейн всегда готовила мне ветчину, яичницу или сметану. Я забрал с собой чашку чая наверх и пошел в ванную, чтобы побриться.