Проклятый

Мне было стыдно смотреть на собственную кожу – даже присматриваться не приходилось для того, чтобы обнаружить на себе скатавшиеся комки грязи и пота.

Я была отвратительна.

Так и погибну здесь.

Гас бы, наверное, даже не посмотрел в мою сторону, если бы увидел в таком состоянии.

Я вздрогнула, когда дверь резко распахнулась. На пороге я с ужасом обнаружила своего старого знакомого – Золотозубого.

Моего личного палача. Внезапно мне захотелось есть и пить – я бы с радостью приняла из рук того офицера что угодно, лишь бы вновь не видеть эту страшную рожу.

Очевидно, Джейсон не применил серьезных мер по устранению этого мужчины. Или этот загадочный «он» все же пощадил его.

Я заранее возненавидела главаря этой секты.

– Моя упрямая нимфа. Плохо выглядишь, – подметил Золотозубый, поставив ведро на пол рядом со мной. В его руках я заметила полотенце и мочалку. Тут даже моя гордость надломилась – я хотела этой воды, хотела помыться. Я хотела снова хоть на день почувствовать себя человеком.

Каждая клеточка на моем теле зачесалась от предвкушения – я собиралась принять эту возможность.

Для того чтобы держаться дальше, мне нужны хоть какие-то силы.

Я молча посмотрела на Золотозубого – куда-то сквозь него, стараясь придать своему лицу Равнодушие.

– Говорят, ты не ешь. Не пьешь. Не моешься, – заключил он, наслаждаясь своей небогатой речью. – Я пришел в надежде застать тебя здесь – страшную, неумытую и одинокую. Сломленную. Но даже сейчас я не перестаю желать тебя.

Его пальцы коснулись моей щеки, и я сцепила зубы, чтобы не завизжать. Каждая секунда нашего соприкосновения отбирала у меня силы.

Теперь я стала в миллионы раз грязнее – и все это после его легкого касания.

Даже ванная не спасет меня от стыда, позора и его грязных лап. Тем не менее, она была мне необходима.

– Я помоюсь. Я готова принять ваш дар. Но только его, – посмотрев на него будто свысока, я вскинула бровь, заметив секундное замешательство на его лице.

Я не знаю, чего он ожидал, но явно не такой реакции. Наверное, он уже рисовал в мыслях картинки о том, что я слишком слаба, чтобы бороться с ним. Рассчитывал на то, что я лежу здесь и поджидаю его с раздвинутыми ногами…

Черт возьми, мне не передать словами, насколько мысль об этом омерзительна!

– Ты весьма странно себя ведешь для пленницы. Смеешь заявлять о своих правах, которых у тебя нет.

Отказываешься от еды и воды. Что ж… Раз ты уже приняла этот дар, я должен сообщить тебе о том, что к нему идет и второй подарок: мыть тебя буду я, красавица.

С этими словами он опустился передо мной и намочил мочалку, набрав в нее побольше воды.

Я хотела сказать что-то в знак протеста и своей защиты, но не успела.

На мою щеку опустился удар, а затем новый удар. Грубая мужская ладонь давала мне пощечину за пощечиной – Золотозубый не мог остановиться, упиваясь картиной того, как моя голова раскачивается из стороны в сторону, а разум не имеет возможности прийти в себя.

– Держи, потаскушка. Я сейчас тебя хорошенько помою. Упрямая красотка, возомнившая о себе невесть что, – из кармана он достал наручники и сцепил мои руки за спиной, в то время как я отходила от его беспощадных ударов.

Давай, Кенна. Кричи. Проси о помощи. Заплачь, в конце концов.

Но я так и не сделала ничего из этого списка.

Вместо этого я набрала в грудь побольше воздуха и выдавила:

– Ты еще пожалеешь об этом, червяк. Если еще хоть пальцем меня тронешь…

– Что ты можешь сделать, пленница? – чертыхнулся он, раздвигая мои ноги.

А потом он начал делать это – водить мочалкой и руками по всему моему телу. Я возвела глаза к потолку и думала только о том, что лучше бы искупалась в реке полной змей, чем находилась здесь.

Слезы стекали где-то внутри – по изнанке моих щек; застревали в обожжённой шоком и невысказанными словами гортани; оседали в пустой, лишенной надежд груди; и оставались там, погибая, исчезая, угасая. Мои последние частички света.

Последние признаки того, что я могла хоть что-то чувствовать. Когда-то давно.

Гас всегда обращался со мной нежно, как с фарфоровой куколкой. Иногда меня напрягала его излишняя бережность и равномерность. Я сама не знала почему – просто он слишком сильно проявлял свои чувства.

Все эти его слова, которые мужчины обычно не произносят.

Потоки обещаний, которые не дают.

Ты обещал мне, Гас. Обещал, черт возьми, защищать меня. Тебе не стоило давать обещаний, которые ты не можешь сдержать. Воспоминания о Гасе помогали мне уйти в себя, забыться. Отстраниться от касаний Золотозубого Солдата, который в который раз ослушался чьего-то приказа, приставая ко мне.

Он тщетно пытался проникнуть в меня пальцами, но я не отпускала свое тело ни на секунду: каждая частичка меня была натянута, словно пружина.

– Только не говори мне, что ты девственница, – проворчал он, переходя к моей груди.

Я молча вздернула подбородок, полностью игнорируя его слова и движения.

Я держалась.

Нужно держаться – пожалеть себя еще успею. Потом, когда останусь одна.