Проклятый дар

– Все нормальные, а ты вот получилась ненормальная, – ухмыльнулся Матвей. – Я думаю, что ты и в психушку попала из-за этих своих способностей. Жила себе жила, а потом бац – и начала видеть всякое. На твоем месте любой бы умом тронулся от такого счастья.

– А ты? С тобой что?

– Не знаю. – Матвей задумался.

А ведь правильный вопрос! Отчего он, во всех отношениях нормальный мужик, сделался вдруг экстрасенсом?! Может, от прадеда нахватался? Мама рассказывала, что прадед был человеком необычным, таких сейчас принято называть народными целителями и показывать в «Битве экстрасенсов». Умел погоду предсказывать, болезни заговаривать, в травках разбирался. Может, и видел что необычное, да не болтал. Да что там, Матвей и сам видел! В детстве, лет так до пяти. Много всякого странного, иногда страшного. Мама говорила, что прадеда описывал в мельчайших подробностях, хотя тот умер незадолго до его рождения. Еще и приветы от него передавал. А на кладбище заходился таким истошным ревом, что взрослых брала оторопь. Матвея даже хотели показать психиатру, на всякий случай, но видения прекратились, и прадед больше никому приветы не передавал. А потом и вовсе забылось все. Почти все…

– У меня это, похоже, наследственное. От прадеда, – сказал он не слишком уверенно, а потом добавил: – И не надо на меня так смотреть. Мне это тоже не особенно по душе.

– А мотыльки? – вдруг спросила Алена и потянулась за сигаретами.

– А мотыльки – это материальное воплощение неупокоенных душ, – вспомнил Матвей лекцию Ставра. – Тут кладбище прямо за забором. И психушка построена тоже на месте старого кладбища.

– Поэтому их так много? – Она прикурила, не дожидаясь, пока Матвей проявит галантность.

– Думаю, да.

– Значит, никакого сумасшествия? – В ее синих глазах отразился огонек от зажженной сигареты, и всего на мгновение они вспыхнули инфернальным красным светом. Матвей даже поежился, но быстро взял себя в руки. Не хватало еще пугаться всяких оптических феноменов.

– А у тебя в родне точно никто колдовством не промышлял? Ну или там целительством? Ты же из таких глухих мест родом. Болота, топи… Там, наверное, всякое бывает?

– Ничего там не бывает! – отрезала Алена.

– А туманы? – не сдавался Матвей. – Туманы там точно необычные.

– И туманы обычные! – Она протестующе замотала головой. – Все там нормальное! И потом, я там почти не жила. Моего деда в сорок четвертом фашисты расстреляли, а бабушку Ганну в сорок шестом репрессировали. Я вообще в Сибири родилась, а в Беларусь мы переехали, когда мне было уже десять лет. Бабушка очень хотела на родину вернуться, повидаться со своим братом. Дед Тарас – он не родной мой дед, он бабушкин брат… – Алена вдруг замолчала. Позабытая сигарета просыпалась пеплом на обеденный стол.

– Что? – не выдержал долгого молчания Матвей.

– Бабушка тоже про туманы говорила. Про туманы и про Морочь.

– Морочь?! Это что еще такое?

– Я не знаю. Местные так топь называют. Но бабушка к ней относилась как к чему-то живому. Говорила, что Морочь ей всю жизнь изломала, про грех какой-то говорила, про искупление. За меня очень боялась, умоляла к Гадючьему болоту даже близко не подходить, особенно в туман. Она старенькая уже была, заговаривалась сильно, никто на ее слова особенного внимания не обращал.

Значит, не соврал Ставр, что-то там нечисто на болоте. И бабка эта Аленина, которая в грехах кается… Какие в те времена могли быть грехи? Мужа сочли врагом народа? Так в каждой второй семье такое горе было. И почему к болоту нельзя подходить? Эх, видать, неспроста у Алены крыша поехала. Морочь заморочила…

– Я тебе еще кое-что очень важное не рассказал, – решился Матвей. – Давай собирайся. Весточку с того света передадим, и в путь. В дороге поговорим. Буду тебя сказками развлекать, чтобы не уснула.

– Страшными сказками? – спросила она с невеселой улыбкой.

– Боюсь, что да, – сказал он очень серьезно, а потом после небольшой паузы спросил: – Алена, тебе имя Ставр знакомо?

Он смотрел очень внимательно, если бы она решила соврать, он бы заметил это непременно. Но в синих глазах не было ничего, кроме удивления.

– Значит, незнакомо, – вздохнул он. – Ну ничего, скоро познакомитесь…

Ася. 1944 год