Проклятый дар

Неприятное и будто липкое ощущение. Ральф удивился странному желанию немедленно спрятаться от этого взгляда, еще чего не хватало! Не собирается он мяться как девица на выданье, поджал губы, выпрямил спину и выгнул бровь, копируя дурацкую манеру Фостера. Встретился с Юрием глазами.

«Надо же, синие», – удивился он перед тем, как голову его пронзила дикая боль, и мир качнулся, унося с собой частицу его сознания.

В стылой спальне царит полумрак. Высокие окна закрывают тяжелые бархатные шторы, в хрустальных люстрах нет ни одной лампы. И лишь тусклый огонек догорающей свечи отбрасывает причудливые, будто живые тени на красный шелк стен.

Когда-то он ненавидел электрический свет.

Черно-белое поле шахмат, с идеальной точностью вырезанные из камня фигуры. Партия, брошенная с самой весны.

Длинные смуглые пальцы оглаживают изогнутую корону ферзя. Жаль, что они так и не доиграли.

Что это? Причем тут шахматы, он терпеть не мог этой занудной игры! Ральф мотнул головой, механическими движениями обернул полотенце вокруг бедер.

– Фостер? – сквозь боль услышал он злой смех Юрия.

А с головой-то что? Мозги он, что ли, простудил? Надо Нику сказать, чтобы подлатал.

– А позвольте полюбопытствовать, юный господин Николас, почему вы в академии под фамилией вашей матери, глубокоуважаемой госпожи Дианы? Вы стесняетесь отцовского имени? Ну не может же быть, чтобы это маршал стеснялся собственного сына!

Глава 3

Маршал? Ослышался, наверное? Голова раскалывалась. Черт, как же не вовремя!

– Отчего же, – равнодушно ответил Юрию Ник. – В этой жизни, ваше высочество, всё может быть. Некоторых сыновей стоит стесняться.

«Не ослышался», – понял Ральф. Неприятно, очень неприятно чувствовать себя идиотом. Сощурился, посмотрел на Николаса Холда, замечая то, что все это время отказывался замечать.

Ани высылала им фотографии из колледжа. С черно-белых снимков им улыбалась она и её неизменная спутница – госпожа Элизабет Холд. Ник был очень похож на сестру. Может быть, то была одна из причин, по которой Ральф принял его так быстро. В далеком детстве он был влюблен в фотографию той смешливой и необычно яркой для глаз северянина девочки. Смешно, он тайком от брата разговаривал с ней. А потом брата не стало. Незачем было прятать украденное у матери фото, и говорить с той девочкой ему больше было не о чем.

Да. Всё это, действительно, очень смешно.

По руке его проскочил электрический разряд.

– Вы искрите, господин Бонк, – с издёвкой заметил Юрий. – Нервничаете, или переживаете?

– О чем? – в горле першило.

– Ну как же, – принц растянул губы. Неприятная, будто змеиная улыбка. – Знаменитые наследники самого Эдинга, оба – игрушки детей господина Холда.

Юрий пристально посмотрел на его лицо, останавливая взгляд на крепко сжатых губах Ральфа. Глаза его довольно сверкнули, когда он заметил выступившие на лице молодого Бонка желваки.

– Простите, я оговорился, – наследник чуть прикрыл веки. – Друзья детей господина Холда.

Ральф поправил узел на полотенце. Никогда он не стеснялся своего тела, но сейчас, кажется, был именно тот случай, когда в одежде  ему было бы комфортнее. Липкое, какое-то извращенное удовольствие Юрия от происходящего было столь осязаемым, что он чуть было не сплюнул на пол от омерзения. Удержаться от грубости он уже не смог.

– А не пойти бы вам куда подальше, ваше императорское высочество? – с чувством спросил он наследника.

– Бонк, что вы себе позволяете! – крикнул на него кто-то из преподавателей. – Вы отдаете себе отчет, с кем разговариваете?!

Ральф раздраженно дернул плечом. Мигнули лампы, задрожал электрический свет.

– Спокойно, Ральф. Тихо, – встал за его спиной Ник.

Фостер всегда действовал на него успокаивающе, этакая живая таблетка хорошо работающего седативного. Да только никакой он не Фостер!

Чертов Холд.

– Какая милая сцена, – рассмеялся Юрий Ральфу в лицо, – почти семейная.

Семейная? На что это он намекает?

Ярко сверкнули синие глаза, серебром заискрили волосы.

– Спокойно, – вновь повторил Ник. Николас Холд.

Это Холды забрали Ани, это из-за них погиб Рэн. Никогда он не верил пространным объяснениям матери. Аристократическое благородство? Безвозмездная помощь? С чего бы?

Надо же, напряжение можно услышать. Низкий гул, заставляющий вибрировать каждую клеточку тела. Ему вторят дрожащие лампы на потолке. Это почти музыка.

– Курсант, извинитесь немедленно!

– Ну что вы, господа, –  Юрий поднял руку, останавливая возмущенные возгласы, – не нужно давить на юношу. Он и сам прекрасно понимает, что неправ.