Проклятый. Евангелие от Иуды. Книга 1

К лету 1998 года Чезаре Каприо расторг контракты с университетами, продал квартиру в Риме, оставив себе небольшую студию в Неаполе неподалеку от библиотеки на площади Плебисцита, и окончательно осел на Патмосе, испросив у новоизбранного Архиепископа Афинского и всея Эллады Христодула разрешения работать с рукописями богатейшей библиотеки монастыря Иоанна Богослова.

Сказать, что это решение удивило его немногочисленных друзей — так нет, не удивило. Скорее уж показалось вполне закономерным. Он удалился не только от жизни университетской, а, как теперь убедился Рувим, и от жизни мирской. Несмотря на цивильную одежду и отсутствие положенной православному монаху бороды, в лице итальянца появилось что-то монашеское, выдававшее в нем человека, проведшего в обители почти десяток лет и не просто привыкшего к жизни в кельях, но и принявшего такую жизнь как единственно возможную.

Здесь, практически в двух шагах от современного центра, небольшой ослик флегматично катил по тропе нагруженную ящиками с фруктами тележку, и копытца его мягко стучали по белесой сухой пыли. Возница, рясофорный монах, жалея животное, не сидел на краю повозки, а вышагивал рядом. Он был одет в темную рясу, но шествовал без камилавки с непокрытой головой, и Рувиму подумалось, что точно такой же ослик в сопровождении точно такого же монаха тащил тележку с фруктами на вершину горы и сто, и двести, и триста лет назад. И пятьсот. Время здесь замерло. Солнце неподвижно висело над зеленью уставших от лета деревьев, над зубчатой стеной, которую так любят фотографировать туристы, и, казалось, будет висеть вечно. Здесь, на островах, слово «вечность» приобретало совершенно другое значение. Этим ортодоксальная православная Греция здорово напоминала иудейский Израиль. И еще — мусульманскую Турцию. Запах времени. Наркотик для человека, посвятившего себя археологии.

— Я постарел? — спросил Чезаре, пряча глаза.

— Не так чтобы…

— Но постарел.

— Скажу — значительно меньше, чем я ожидал.

— Сколько мы не виделись?

— Восемь лет. Ты приезжал на конференцию восемь лет назад. И еще мы говорили по телефону. Три раза.

— Неужели так долго? — спросил итальянец с грустью. — Мне казалось, что мы виделись от силы пару лет назад.

— Время летит. Уф! Сбавь темп, Чезаре, — взмолился Кац. — И ты еще спрашиваешь, не постарел ли ты? Да я моложе тебя, но так бегать по горам на жаре просто не могу!

— Я привык.

— Вижу, — отозвался Рувим, вытирая обильный пот со лба. — Зато я не привык. Цивилизация развращает.

— В монастыре ты жить не сможешь, не положено, но при обители, за ее стенами, есть гостиный дом…

— Меня вполне устроит гостиница, какой-нибудь сарайчик звезд на пять — вроде «Хилтона» или «Мариотта», — попробовал отшутиться Рувим, но Каприо отрицательно покачал головой.

— Если мы будем работать, то тебе лучше поселиться у нас…

У нас, отметил про себя профессор Кац. У нас.

— Я понимаю, что ты привык к другому, но… Ничего, друг мой, это ненадолго… Буквально день-два.

— Надеюсь, у вас там скромненько и со вкусом, — пошутил Рувим невесело, глядя на вырастающие из зелени стены обители. — А это ничего, что я еврей и атеист?

— Это ничего, — отозвался Каприо со всей серьезностью. — Перед Ним все равны, что верующие, что атеисты. Я, друг мой, живу на свете долго. Достаточно долго, чтобы понять: каждый ищет утешения. Просто — одни находят его в вере, а другие — в безверии. Кому что дано… И тут ничего не поменяешь. Ну, вот… Мы и пришли.

Выбеленные по греческой традиции домики лепились у коричневой громады, более напоминавшей крепость, чем место уединения, карабкались по склону горы, цеплялись за скалы и, укоренившись, обрастали зеленью садов, которые не выжили бы без человеческой заботы на этой земле. Назвать поселение городом было бы ошибкой — уж скорее деревенька, но для деревни здесь было слишком много зданий, и Рувим подумал, что все же точнее будет назвать окружающие монастырь постройки городком.

Дом, куда вошли путники, располагался вне стен монастыря, но почти у самых ворот, ведущих на территорию обители. Несмотря на жару, внутри помещения стояла пахнущая известкой прохлада. И комната, выделенная Кацу, оказалась вполне приличной — правда, душевая кабина и туалет находились в коридоре, и телевизор отсутствовал, но зато у стены стояла достаточно большая деревянная кровать, а у окна (из которого открывался потрясающий вид на море) — письменный стол.

— Как для гостиного дома, так вовсе неплохо! — резюмировал Рувим, бросая сумку с ноутбуком на застеленное ложе. — До того, как я начну смывать с себя дорожную пыль, ты не можешь хоть немного удовлетворить мое любопытство?

— Ну, почему же нет? Конечно, могу…

Чезаре сел у стола и промокнул вспотевшее лицо большим носовым платком.

— Готов выслушать преамбулу, — профессор Кац открыл дорожную сумку и извлек из ее недр солидного размера несессер. — Ничего, если я пока разберу вещи? Кстати, ты не знаешь, где тут есть интернет-кафе? Я хотел бы заглянуть к себе в ящик…