Проклятый. Евангелие от Иуды. Книга 1

— Мою мать, — просипел Спирос, захлебываясь от переполнявшей его ненависти, — убили безоружной. Ее изнасиловали по очереди четверо таких же пиратов, как он. А, может быть, он и был одним из них, я не видел лиц. Потом они принялись резать ее ножами и запихивать в раны сено… Она кричала… Тогда они забили ей в рот огромный пучок травы и смеялись, пока она задыхалась. И кололи ее мечами… Око за око, господин. Око за око. Это закон Божий.

— Храни Господь ее душу, — сказал Ираклий. — Будет удобнее, если ты возьмешься за рукоять двумя руками. Клинок еще великоват для твоего роста. Занеси лезвие за голову, бей сплеча.

Клинок ударил раненого, но сил у мальчишки не хватило, и, скользнув по виску наискосок, железо лишь сорвало с черепа пирата кожу, но не пробило кость. Зато снесло бандиту ухо вместе с серьгой, и золотой полумесяц с куском мяса на нем упал на доски пирса. Пират зарычал от боли, так рычит раненый волк, и сделал попытку броситься на Спиро, но тут же, потеряв равновесие, рухнул на оба колена.

— Отлично, так даже лучше! — обрадовался приезжий и помог мальчику перехватить меч поудобнее. Он стал за ним, широко расставив ноги, и взял руки Спиро в свои, словно управлял марионеткой. — Еще разок! Сверху вниз! Вкладывай в удар вес!

Они уже были не одни на краю пристани. Некоторые из одетых в темное людей, закончив свою кровавую жатву, пришли посмотреть на последний акт ночной трагедии.

Меч описал в воздухе полукруг, клинок зашуршал, набирая скорость, и с мясным звуком вошел в тело в полутора ладонях от основания шеи. Хрустнула кость, лезвие на мгновение застряло в ране, и Ираклий подал рукоять на себя, совершая танцевальное движение. Мальчишка невольно повторил его с точностью, словно они с новым наставником составляли единое целое. Клинок выскользнул из раны, сделав разрез шире и глубже. Брызнула кровь.

Спиро уже не улыбался, он скалился, не отводя взгляда от умирающего врага. Жизнь покидала изувеченное тело морского разбойника, но дух все еще не оставил его. Глаза пирата помутнели, и он больше не пытался привстать, но не просил пощады и не отводил взгляда от своего убийцы.

— Месть сладка, — прошептал Ираклий на ухо мальчишке. — Око за око, малыш, это высшая справедливость…

И тут разбойник засмеялся.

Это было невероятно. Обожженный, изрубленный, блюющий кровью, сукровицей и морской водой кусок плоти смеялся. Обуглившиеся губы растянулись в улыбке, лопаясь, как раздавленные пиявки, из-под сожженных век выкатился наружу уродливый, словно потерявшая панцирь улитка, глаз.

В горле умирающего забулькало, и Ираклий не сразу разобрал сказанное.

— …ой же. ак… я, — выдавил из себя пират, выплюнул густую струю черной крови, и повторил разборчивей, на вульгарной латыни: — Ты будешь таким, как я…

Чудное четверорукое и четвероногое существо развернуло корпус, чуть согнуло колени и лезвие меча по короткой дуге взмыло над его правым плечом. Ветер подхватил полу плаща, и смотрящим со стороны на мгновение показалось, что хищная птица распахнула крылья над стоящим коленопреклоненно разбойником. Отблески пожара коснулись окровавленной стали: красное смешалось с красным.

— Нет, — возразил негромко тот, кто здесь и сегодня называл себя Ираклием. — Он не станет таким, как ты…

Меч качнулся, четверорукое четвероногое существо шагнуло вперед, вкладывая весь вес в движение лезвия.

— Он станет таким, как я!

Клинок, направленный умелой рукой, рассек шею пирата с легкостью — так тяжелый топор смахивает со ствола сухой сучок. Голова склонилась на бок и скатилась по плечу, глухо стукнув по доскам настила. Вслед за ней ничком рухнуло тело.

— Уж не знаю, что лучше, — вполголоса произнес Людвиг, отворачиваясь.

Говорил он себе под нос, но стоящий в нескольких шагах Василий его расслышал и ухмыльнулся в усы, стрельнув в сторону северянина неожиданно недобрым взглядом.

Василий шагнул вперед, заглядывая за край причала, где море баюкало на волнах горящий остов корабля и трупы его команды.

— Пожалуй, — сказал он задумчиво, — у меня есть повод поговорить с архиепископом о просьбе игумена Христодула. Его идея с монастырем на этом острове вовсе не такая неосуществимая, как мне казалось, не так ли, господин Ираклий?

Тот, кого он назвал чужим именем, кивнул головой и погладил Спироса по слипшимся от пота волосам.

Он уже давно забыл свое собственное имя.

И мальчишке предстояло сделать то же самое.

Глава 17

Израиль, наши дни.

Национальный парк «Мецада». Археологическая экспедиция профессора Рувима Каца.

Провалиться под землю — удовольствие не из приятных. Кто не верит — может попробовать.

Валентин ухнул вниз под углом — так летят с детской горки-каталки — и сердце сразу ушло в пятки, будто бы он упал не на два с лишним метра ниже уровня раскопа, а пролетел вниз сорок этажей в кабине оборвавшегося лифта. Он даже вскрикнуть не смог, звук застрял в горле, рот мгновенно пересох и наполнился сухой, неприятно пахнущей пылью.

— Валентин! — голос дяди Рувима звучал взволнованно. — Ты цел?