Проклятый город. Однажды случится ужасное...

Ле Гаррек снял очки. При дневном свете полицейского поразил необычный цвет глаз писателя — темно-серый, переливчатый, с сумрачным блеском, унаследованный от покойной матери.

— По правде говоря, комиссар, сегодня у меня нет никакого настроения говорить о моих отношениях с матерью…

У Бертеги было ощущение, что писатель собирается еще что-то добавить, например «не в день ее смерти», «не с полицейским», но вместо этого он сказал:

— Вы будете держать меня в курсе дел?

Затем вынул из кармана визитную карточку и ручку. Начертав что-то на карточке, он слегка подвинул ее комиссару, и она легко скользнула по гладкой поверхности стола. Бертеги взглянул на визитку: бледно-голубой фон, инициалы — НЛГ — и адрес электронной почты. Больше ничего — ни домашнего адреса, ни телефона, ни рода занятий. Визитная карточка человека, тщательно оберегающего свою частную жизнь от посторонних вторжений и отнюдь не демонстрирующего свой социальный статус. Плюс к тому считающего, что его должны узнавать по одним лишь инициалам, словно это такая же узнаваемая аббревиатура, как, например, ДЭН — «доктор экономических наук», или что-нибудь в этом роде.

Однако для полицейского он записал номер своего мобильного телефона — быстрым, острым почерком.

После этого Ле Гаррек встал, надел куртку, снова нацепил очки, вынул из кармана несколько монет и положил на стол. Затем протянул руку Бертеги, явно торопясь распрощаться.

— Вы знаете, что в вашей комнате на рю де Карм все осталось по-прежнему? — мягко спросил комиссар.

— Да, я знаю, — ответил Ле Гаррек.

После чего направился к выходу. Когда Бертеги провожал его взглядом, комиссару на ум пришел классический образ вампира, закутанного в черный плащ, постепенно растворяющегося в сумраке… словно ночной туман.

Бертеги еще некоторое время наблюдал за Ле Гарреком через окно — тот подошел к черно-белой «мини», припаркованной метрах в пятидесяти от входа в кафе, сел в машину и через мгновение рванул с места.

Бертеги понимал, что прав: от него что-то скрывают. Именно так, в безличной форме: некие «они» что-то от него скрывают. Будь то Сюзи Блэр, астролог, или Николя Ле Гаррек, сын покойной, — в разговорах с ним оба словно соблюдали обет молчания. «Они» не хотели, чтобы он копал глубоко. «Они» тщательно дозировали информацию. Мешали ему устанавливать факты. Стремились исказить их… точнее, «залакировать». Словно жизнь и смерть Одиль Ле Гаррек были полностью лишены каких-либо тайн.

Бертеги уже подходил к своей машине, когда зазвонил его мобильный телефон.

Взглянув на дисплей, он увидел имя: Клеман.

— Бертеги, — коротко сказал он.

Клеман говорил торопливо и словно запыхавшись — что было абсолютно ему не свойственно:

— У нас новый труп! Убийство, я полагаю… хотя не вполне уверен.

— Еще одно?! Господи, где?

— Э… я не знаю, стоит ли вам приезжать, но счел нужным сообщить вам…

— Где? — резко перебил Бертеги подчиненного, как никогда раздраженный его медлительностью.

— В Мериссоне… совсем недалеко от города…

— Кто жертва? — спросил Бертеги.

— Э-э… не совсем «кто»… то есть…

Бертеги терпеливо ждал.

— Ф-фух, — Клеман тяжело вздохнул, — даже не знаю, как сказать… Боюсь, вы примете меня за сумасшедшего. На ферме Моризо… Жертву звали Хосе. Одиннадцать лет. Триста пятьдесят килограммов веса. Это бык. Такое впечатление, что его… принесли в жертву прошлой ночью.

Глава 9

— Кто из вас сможет объяснить, что имел в виду Монтень, когда написал: «Поскольку это он, постольку это я»?

Но Одри не суждено было услышать ответ на этот вопрос сегодня — прозвенел звонок. Ученики разом вскочили с мест и устремились к выходу.

— Напоминаю вам, что у нас по плану еще два занятия на тему дружбы в литературе.

Напрасный труд… она уже обращалась к пустоте: ученики «Сент-Экзюпери» ничем не отличались от любых других учащихся во всем мире — они только и ждали окончания школы. Юные воробушки, мечтающие поскорее упорхнуть из гнезда…

Одри собрала свои вещи, проверила мобильный: ни одного вызова, ни одной эсэмэски… А ведь она отправила Антуану два сообщения и хотела получить ответы. Причем как можно быстрее.

Она быстрыми шагами пересекла обширный внутренний двор лицея, не обращая внимания на шум и беготню, поздоровалась с несколькими коллегами — никто из них не остановился, чтобы поболтать с ней, — и свернула в узкую, посыпанную гравием аллейку, которая вела к старинной часовне, ныне превращенной в здание лицейской администрации.

Ее встретила мадам Савиньоль, почтенных лет вдова с высокой прической, возглавляющая секретариат.

— Мадам Мийе, — пророкотала она, как показалось Одри, слегка встревоженная неожиданным визитом. — Я могу для вас что-нибудь сделать?

— Да, мне нужно поговорить с месье Рошфором.

Ресницы секретарши захлопали за огромными выпуклыми стеклами очков.

— Месье Рошфор вас ожидает?

— Да… то есть нет. Не могли бы вы его предупредить?

Телефонный разговор занял не больше нескольких секунд.

— Можете войти, — сказала мадам Савиньоль, положив трубку.