Проклятый город. Однажды случится ужасное...

Бертеги не стал говорить, что это не так: почти все следы существования Анри Вильбуа исчезли из полицейских архивов.

— Ну, скажем так, он могпо нему проходить, — продолжал Джионелли. — Он был подручным у Талько… понимаешь, о чем речь?

— Подручным?

— Да. «Дело Талько» ведь не заглохло само собой. И многие материалы исчезли не просто так. Об этом позаботились. Эта семья контролирует весь регион. Настоящая местная мафия. Жертвоприношения детей — это, можно сказать, просто мелкая прихоть богатых извращенцев. Как называл это Вильбуа, «служба ЕМУ»… Но эта семья занималась и другими делами, в том числе далеко за пределами Бургундии. Думаешь, почему лавилльские дельцы такие богатые? Только из-за своего вина? Будь это так, все бургундские виноделы давно имели бы приличные счета в швейцарских банках… А вот в Лавилле — не знаю, ты в курсе или нет, — никого особо не беспокоит конкуренция с калифорнийскими или австралийскими винами… кризис, не кризис — тамошние ребята всегда при деньгах…

А насчет Вильбуа… ну, сам, небось, знаешь, как это бывает… Нужен человек, который делает грязную работу. В том числе крадет детей, чтобы продавать… даже привозит их из-за границы. На органы или…

Бертеги с трудом сдержал гримасу отвращения.

— Значит, такова была роль Вильбуа?

— Не знаю. Не знаю точно, что он для них делал. Даже не знаю, забавлялся ли он сам с этими детьми, как все остальные… но скажу как на духу: я в это верю. Из-за тех слов, которые он тогда произнес: «Я должен служить ЕМУ постоянно…» Он увяз во всем этом с головой.

Мафия сатанистов, подумал Бертеги. Да, о таком он еще не слышал…

— А ты знал его тогдашнюю подружку?

— А, вот кто тебя интересует! Ну-ну, не делай такую физиономию! Я разменял шестой десяток и каждый день читаю газетные некрологи, чтобы узнать, кто из ровесников уже склеил ласты… И некролог той бабенки я тоже прочел пару дней назад. Да, я ее знал. Не слишком близко, правда, но был с ней знаком. Иногда мы с Вильбуа у нее играли, просто чтобы скоротать вечер, а когда и ночь… и по утрам я видел, как она спускается на кухню, уже одетая, накрашенная, при полном параде. И ее мальчишку тоже. Несколько раз я видел, как она готовит ему завтрак, и он ел за тем же столом, где мы всю ночь играли. Странный он был — никогда слова не скажет, даже не посмотрит на нас… Выпьет свой шоколад — и был таков… да и то, в столовой мы, бывало, за ночь так надымим, хоть топор вешай…

Она и сама была малость странная… Я иногда думал: а не она его втравила во все эти дела?.. Хотя, может, и наоборот — не знаю… Во всяком случае, они не очень-то ладили, и он постоянно на нее орал. Он вообще был скор на расправу… За игрой — другое дело, тут он и бровью не поведет, выдержка у него была железная… а в жизни лучше было с ним не связываться… Но все-таки он от нее не уходил. Иногда устраивал загулы, но никем серьезно не увлекался… хотя мог снять любую. Я не очень любил ходить в гости в тот дом, все время себя чувствовал не в своей тарелке. Какая-то грязная атмосфера там была…

Бертеги промолчал: он думал о мальчике, который встает по утрам, чтобы идти в школу, и застает в семейной столовой импровизированный игорный притон, весь в клубах табачного дыма, пропитанный запахами сигарет и виски… А что еще приходилось наблюдать Николя Ле Гарреку?.. Могли он вернуться, чтобы отомстить? Отомстить матери, которая лишила его нормального детства? Какие следы оставило в нем пережитое? И достаточно ли ему было писать книги, чтобы лечить свои травмы? «Сублимироваться в творчестве», как выражалась Мэрил?

— Когда ты потерял его из виду?

— Ну, это случилось не сразу, а мало-помалу. Скажем так — когда он стал все чаще одеваться в черное, если ты понимаешь, о чем я. Время от времени я с ним встречался, потому что у нас все еще оставались… кое-какие общие дела.

— И что с ним стало в конце концов?

Джионелли усмехнулся.

— Да я б тебе сам заплатил, если бы ты мне сказал! Кое-кто говорил, что его запалили… в обоих смыслах.

— Это как?

— Ну, сам подумай, комиссар. Когда имеешь дело с людьми вроде Талько, они от тебя избавятся, как только запахнет паленым… В каждой семье свои правила, так? Когда не слишком хорошо сделаешь свою работу… немножко бензина — и привет. Отправишься прямо в ад, самой короткой дорогой — через огонь.

Другие говорили, что он лег на дно, — когда легавые начали разнюхивать подробности по «делу Талько», он отрыл свою кубышку и смылся куда подальше…

— Но ты, я смотрю, в это не очень-то веришь.

— Нет. Потому что, когда он исчез, легавые еще закрывали глаза на все дела Талько… не задаром, конечно…

— Ну, а ты сам что думаешь?