Проклятый граф

– Я, знаешь ли, не жалуюсь! – Татьяна, мысленно перекрестившись, торопливо огляделась и, не увидев в перспективе ближайших шагов двадцати ничего особенно ужасного, облегченно перевела дух, – Хотя волки здесь на редкость благородны… То Ричард меня спас, то…

– Ты уже опять успела пообщаться с Ричардом?! – мужчина, нахмурившись еще больше, возмущенно воззрился на свою спутницу и, продолжая одной рукой обнимать ее, упер вторую в бок.

– Вот самое время об этом говорить! – огрызнулась девушка и, неожиданно вздрогнув, испуганно воззрилась куда-то в сторону предполагаемого выхода из коридора, туда, где совсем недавно скрылся незнакомый волк. Мгновением позже с той стороны раздался испуганный возглас без труда узнаваемым голосом.

Татьяна, прекратив обнимать хранителя памяти, попыталась рывком отстраниться от него. Винсент бросил на свою неугомонную, так и рвущуюся в бой спутницу, какой-то непонятный взгляд и, не отпуская ее, лишь сильнее притиснул к себе.

Татьяна этого, казалось, даже не заметила, продолжая упорно стремиться в направлении только что прозвучавшего возгласа.

– Эрик… – сорвался с ее губ полный ужаса вздох и девушка, явно совершенно не задумываясь о последствиях собственного поступка, еще раз, прилагая куда как большие усилия, дернулась в сторону, откуда послышался голос графа де Нормонд.

– С ума сошла? – Винсент, опять удержавший ее, почти раздраженно нахмурился, – Хочешь присоединиться к тем бедолагам? – при этих словах последовал весьма красноречивый кивок в сторону коридора, откуда девушка несколькими минутами ранее выбежала, спасаясь от царящего там ужаса.

Татьяна, не находящая сейчас ни сил, ни слов, чтобы ответить на это заявление, бросила на собеседника до крайности красноречивый взгляд, призванный выразить всю гамму обуревающих ее сейчас чувств.

– Ты что думаешь, я его брошу там на произвол судьбы?! – голос ее так напомнил самой девушке шипение Луизы, что она невольно поморщилась, – Пусти меня!

– Татьяна! – голос хранителя памяти, прозвучавший, как рык, оказался куда как убедительнее, и девушка, прекращая рваться на встречу вероятной погибели, замерла, сумрачно взирая на строгого «братца». Последний, сжав ее руку с такой силой, что тонкие косточки опоясанного браслетом запястья слегка побелели, ответил не менее красноречивым взглядом, тихо и внушительно проговаривая:

– Одна ты никуда не пойдешь. Не хватало мне еще потом объяснять Эрику, куда испарилась его гостья и почему ее бездыханное тело валяется в восемнадцатом веке! Пошли, – завершив тираду столь неожиданным образом, он легонько потянул Татьяну за руку, быстрыми, размеренными шагами направляясь в нужную сторону, – И постарайся особенно не дергаться, хорошо? Мы здесь только, чтобы увидеть, что произошло, а не попытаться поменять уже случившиеся события.

– Я помню, – недовольно буркнула в ответ девушка, – На бабочек не наступать, лошадок не красть.

– Вот именно, – не поддержал невеселую и абсолютно неуместную сейчас шутку хранитель памяти и, продолжая удерживать спутницу, прибавил шагу.

Девушка поспешила за ним.

Вскоре цель их пути стала принимать гораздо более четкие очертания, и Татьяна, неожиданно начавшая узнавать двери, ровной чередой идущие с левой стороны коридора, изумленно заморгала.

– Подожди, но это же…

Винсент, не отвечая, и как будто бы вообще не замечая слов спутницы, резко остановился. Девушка, сделавшая, было, по инерции шаг вперед, ощутив рывок за руку, тоже вынуждена была остановиться и, пытаясь осознать причину столь резкого прекращения движения, непонимающе заозиралась.

В коридоре царила тишина.

Двери, располагающиеся возле того места, где замерли в ожидании чего-то неведомого путешественники во времени, были плотно закрыты, возможно, даже заперты, ни единого звука из-за тяжелых створок не долетало. Возгласов, криков, топота ног, даже шорохов или, тем паче, рычания, тоже более не было слышно, и чем дольше длилось это безмолвие, тем больший ужас охватывал впечатлительную душу Татьяны, тем большая угроза чудилась ей в этой тяжелой тишине. Замок, казалось, застыл в преддверии должной вот-вот разразиться бури; создавалось впечатление, что более в нем, стараниями неожиданно атаковавших нелюдей, не осталось ни единой живой души.

Резко распахнувшаяся и ударившаяся о стену дверь, напротив которой они стояли, заставила Татьяну подпрыгнуть от неожиданности и обратить все свое испуганное внимание на нее.

За дверью царила тьма. Освещающая комнату люстра, очевидно, была погашена чьей-то злой волей, и ночь, проникнув в окно, вступила здесь полностью в свои права. Свечей, столь обеспокоивших девушку в будущем, сейчас видно не было, и тем не менее, угадать, что это за помещение, не составило для перепуганной наблюдательницы ни малейшего труда.

Это был будуар.

Впрочем, говоря начистоту, сейчас внимание Татьяны привлекало отнюдь не отсутствие света в этом помещении, и уж тем более не интересовал ее поиск трех маленьких, едва различимых огоньков в нем. Куда как больше беспокоило ее то, за что зацепился ее взгляд на пороге комнаты.