Проклятый. Игра с огнём

Есения посмотрела за окно, где пролетал летний дождливый и совершенно незнакомый пейзаж.

– Как интересно. Ты меня похитил?

– Угадала. – Глеб повернулся к ней и растянул губы в довольной улыбке. – А ты против?

– А меня не спрашивали, – вздохнула она, переплетая свои пальцы с пальцами Глеба. Вторая рука мужчины лежала на руле, длинные сильные пальцы сжимались на кожаной оплётке. – И всё же… Куда мы едем?

– В Москву.

Вот так вот просто, как будто это было само собой разумеющимся. Изо рта Еси вырвался нервный смешок, Глеб же был совершенно серьёзен.

– Кузнецов, ты сумасшедший! – с благоговейным ужасом проговорила Есения. – Такого со мной никто не вытворял.

– Всё бывает впервые.

Еся опять посмотрела за окно. Ряды домов, кое-какие с покосившимися окнами, какие-то – ухоженные, за нарядными заборчиками, из-за которых торчат цветущие кусты сирени. Удивительное внезапное путешествие, которое сейчас казалось совершенно закономерным. Рядом мужчина, которого она безумно хочет, удобная машина, и почти никаких обязательств.

– А когда обратно?

– Думаю, завтра. В Питере надо быть к вечеру.

– Хорошо, тогда разбуди меня, как доберёмся.

Она снова свернулась калачиком и закрыла глаза. Он сумасшедший и она – точно такая же, и Есении это нравилось.

Это была огромная квартира, в которой витал какой-то странный аромат. Пыли, чужих воспоминаний и какой-то обречённости. Есения почувствовала это, стоило ей только переступить порог и оказаться во внушительных размеров прихожей. Здесь было тихо. Так тихо, что не было слышно даже звуков, которые всегда доносятся снаружи, если живёшь в огромном муравейнике вроде Москвы или Питера.

– А чья это квартира? – шёпотом спросила она, будто боялась нарушить спокойствие этого места.

– Моей матери. Мне захотелось вас познакомить.

Есения округлила глаза. Нет, он точно не в себе. Привёз её в чужой город за сотни километров, без трусов, без самого необходимого, чтобы посреди ночи представить своей матери?

– Кузнецов, ты в курсе, что уже ночь? – попыталась воззвать к его разуму Еся, одновременно скидывая туфли на ходу. Глеб уже тянул её куда-то за руку, и ей оставалось только подчиниться.

– В курсе. Как раз ночью она не спит.

Им навстречу по длинному коридору уже спешила женщина – высокая, в ярком платье, с идеально уложенными волосами и холодной улыбкой на лице. На Кузнецова она совсем не походила. От силы ей можно было дать лет сорок. Она что, родила его будучи подростком?

– Глеб Михайлович, вы не предупредили, что приедете. Что-то случилось?

Еся вертела головой, переводя взгляд с Глеба на женщину и обратно и ничего ровным счётом не понимая.

– Нет. Просто решил навестить мать. Или это запрещено?

Он решительно отодвинул женщину с дороги и прошёл по коридору дальше, пока они с Есенией не очутились в обставленной под старину спальне, возле окна которой замерла хрупкая седовласая женщина. Что-то в этом всём было не так, но Еся пока не могла понять, что именно.

– Мама! – тихо позвал он, сжимая руку Есении крепче, будто опасался, что она сбежит. Есе показалось, что его пальцы дрожат. – Мама, это я.

Женщина повернулась, и Есения выглянула из-за спины Глеба, неуверенно улыбаясь.

– Глеб? – переспросила женщина, делая к нему шаг. – А я тебя уже и не ждала. Ты почему так долго не приезжал?

– Мамуля, я недавно был у тебя, ты просто забыла. – Глеб повернулся к Есе и виновато улыбнулся ей. Потом подвёл её ближе к матери и представил: – Мама, это Есения, моя девушка. Еся, это Арина Васильевна, моя мама.

Есе захотелось встряхнуть Кузнецова из-за того, какую феерическую чушь нёс, обманывая собственную мать, но на лице Арины Васильевны отразилась такая неподдельная радость, что она промолчала.

– Глебушка, как хорошо-то! – воскликнула она. – Надо сказать твоему отцу, что у нас такая радость! Он за молоком вышел, а я его как раз жду. – Она указала рукой на окно. – Вот-вот должен прийти.

Еся нахмурилась. Интересно, о ком она? Если о Кузнецове-старшем, так он же в Питере, а отчим Глеба, кажется, погиб.

– Хорошо, мама. Ты жди. Как придёт, сразу с ним и поделишься.

Его голос дрогнул, и Глеб повернулся к Есении, кивая на выход из комнаты. Арина Васильевна, будто потеряв к ним интерес, вернулась к своему наблюдательному посту и что-то забормотала про молоко и задерживающегося мужа.

– Пойдём. Она скоро попросит уложить её спать. Наверное, зря я тебя сюда привёз.

Он медленно вышел, обернувшись лишь на пороге, и повёл Есению обратно в прихожую.

– Подожди. – Еся вырвала руку и остановилась. Если он рассчитывал на то, что она спокойно воспримет всё случившееся, он жестоко ошибался. – Объяснишь мне, что происходит? Почему я вдруг стала твоей девушкой и вообще что с твоей мамой?

– Да не стала. – Он устало потёр пальцами переносицу. – Просто так тебя представил. Знал, что она обрадуется. Она давно уже болеет. Альцгеймер. Правда, прости, я не знаю, зачем сделал всё это.