Проклятый меч

Когда в гостиной по просьбе Марты собрались представители рода Хэскилл, на их лицах застыла смесь негодования и любопытства. Она сказала им, что я намерен раскрыть некоторые обстоятельства смерти Элиаса. В гостиной появилась даже обезьяна Грант, хотя чуть позже домоправительница Абигейл загнала ее пинками обратно в клетку. Откровенно говоря, я сожалел об этом, поскольку видел в обезьянке своего союзника. Между тем Катберт смотрел на меня строгим взглядом профессионального адвоката, Роуланд был погружен в размышления о судьбах мира, старик Валентайн недовольно сверкал стеклами очков, а мадам Элизабет брезгливо принюхивалась. Казалось, ничто не объединяет этих людей, кроме их длинных носов и взаимной неприязни. Марта удалилась в дальний конец гостиной, а Абигейл позаботилась насчет вина и эля. Меч по-прежнему лежал на столе как главный приз этого празднества. Думаю, никто в гостиной не хотел даже прикасаться к оружию, будто на нем лежала печать вины. В противном случае его давно бы уже убрали.

— Господин Ревилл, — обратился ко мне Катберт с видом истинного знатока закона, — если вы хотите нам что-то сказать, то лучше приберегите это до приезда полицейского судьи.

— Согласен, — сразу же поддержал его Роуланд. — Мы должны подождать представителей власти.

— К тому времени следы могут исчезнуть, — возразил я, заставив их умолкнуть, хотя на самом деле понятия не имел, о чем собираюсь поведать. Однако по виду этих людей, рассевшихся вокруг стола и нервно ерзавших на стульях, я понял, что они с нетерпением ожидают от меня чудесного решения этой таинственной загадки. Все, за исключением одного человека, как мне тогда показалось.

Я начал издалека:

— Я знаю, как был убит Элиас Хэскилл. Каждый из вас входил к нему в комнату вчера вечером, чтобы пожелать спокойной ночи и…

— Да, — бесцеремонно прервала меня мадам Элизабет. — И мой дорогой кузен был жив, когда я вышла из его комнаты.

— Он был жив, даже когда вы все попрощались с ним, — уточнил я. — Нам известно об этом, потому что Абигейл последней заходила к нему в спальню, и в то время хозяин дома мирно погружался в сон.

Краешком глаза я заметил, как в самом конце гостиной домоправительница энергично закивала.

— Однако, — спокойно продолжил я, — никто из присутствующих так до сих пор и не доказал, что не входил в спальню Элиаса позже.

— Зачем нам это? — всполошился Катберт. — Будьте осторожны, Ревилл. Закон предусматривает строгое наказание для тех, кто выдвигает ложные обвинения.

— Я пока еще никого не обвинил, — ответил я, чувствуя легкое беспокойство и пытаясь справиться с ним, — но доводы разума подсказывают, что кто-то из кузенов имел самые серьезные мотивы для скорейшего устранения старика Элиаса. Во всяком случае, гораздо более серьезные, чем у актера, совершенно случайно попавшего в этот дом.

— Случайно? — удивилась мадам Элизабет. — А я думала, молодой человек, что вы приехали сюда по приглашению.

— Сейчас это не имеет отношения к делу. Не знаю, что послужило главной причиной — злоба, отчаяние, алчность или все это, вместе взятое, — но один из присутствующих здесь напал на Элиаса с мечом, с тем самым клинком, который лежит перед вами на столе. Элиас получил смертельную рану и, возможно, мгновенно умер. А потом этот… персонаж… решил, что будет лучше, если тело обнаружат во дворе, возможно, на некотором расстоянии от дома.

— О да, господин Ревилл, — вмешался Роуланд, даже не дав себе труда скрыть презрительную усмешку. — Ну и как же он это сделал? Может, покойник сам туда вышел? Вы помните, следы на снегу принадлежали только одному человеку и вели в одном направлении. Если, конечно, не брать во внимание отпечатки ваших ног. Мы видели их сегодня утром собственными глазами.

— Правильно, но это произошло, потому что Элиаса вынесли во двор уже мертвым. Выглянув из окна поздно ночью, я увидел, что перед входом стоит очень высокий человек, намного выше любого из присутствующих здесь. А дело в том, что кто-то вынес Элиаса на спине. Будучи и без того высоким, с телом на плечах он, естественно, казался еще выше.

Его вынесли так же, как святой Христофор переносил на плечах через реку младенца Христа. Именно к этому изображению на гобелене пытался привлечь мое внимание Грант, а не к Юдифи с отсеченной головой Олоферна. Человек, переносящий на плечах младенца, — именно эту сцену видела обезьяна, сидя у камина прошлой ночью. Она видела, как мертвого хозяина выволокли в снежную ночь. Когда входная дверь открылась, в гостиную ворвался свежий ветер и развеял золу из камина по всему полу, покрыв его тонким слоем. Именно поэтому Грант наследил там своими лапами. При этом он громко кричал, и эти звуки я слышал в своей маленькой комнатушке на втором этаже.

— Но там была только одна пара следов, ведущих из дома, — напомнил мне Валентайн.

Этот джентльмен был, конечно же, стар, но при этом еще не выжил из ума.

— Да, и я понял, как это было сделано, — спокойно отреагировал я. — С помощью «Гамлета».