Проклятый мир Содома

При этом разведка с воздуха не выявила ни поселений свободных землепашцев, вроде деревень и сел, ни мелких частных ферм; единственным типом сельского поселения были защищенные мощной оградой поместья-латифундии. Именно там, за толстыми стенами из необожженного кирпича, находились ломящиеся от зерна амбары и склады, забитые кувшинами с льняным и оливковым маслом, а также бочками вина различных сортов. Именно там, в поместьях, принадлежащих самым уважаемым членам этого общества, под длинными навесами располагались мануфактуры, выделывающие штуки льняных тканей, масляные прессы, бродильные чаны для производства вина, а также благоухающие зловоньем кожевенные мастерские.

Именно в таких поместьях располагались племенные фермы, разводившие остроухих всех разновидностей, а также круглоухих: смазливых эфебов, предназначенных для постельных забав аристократии, воинов-волкодавов, полицейских-псов, самцов-производителей и племенных девиц, основной задачей которых было дать жизнь новым поколениям эфебов и производителей. Болью, страхом и слезами была пропитана эта прекрасная земля, где привилегированное ничтожное меньшинство жило за счет страданий бесправного абсолютного большинства. В каждом поместье имелся защищающий хозяина гарнизон из двух-трех десятков Псов, которые являлись ухудшенной версией Волкодавов, предназначенной усмирять не боевых, а рабочих, племенных и мясных остроухих, а также их молодняк. Пять тысяч Псов несли гарнизонную службу в Ашоре и еще примерно по полторы тысячи стояли в Гурчанже и Трине. В любом случае по поместьям этих полицаев было разбросано в несколько раз больше, чем находилось на службе у городов. А насколько больше – так никто и не считал.

Боевых остроухих в частной собственности быть не могло, но Ашор сдавал большую часть своей армии в аренду своим же уважаемым гражданам, с условием вернуть их под городские знамена в случае большой войны с нижними соседями, которые захотели бы завоевать такую удобную долину, являющуюся воротами к запретному городу Ниц. В силу того, что еще один большой гарнизон из пяти тысяч боевых остроухих и тысячи Волкодавов стоял в Проходе, через который проходила ведущая в нижние земли Дорога, то гибель ушедшей к запретному городу армии еще не представляла для Ашора такой большой катастрофы. Если собрать воедино находящихся на руках остроухих воительниц и Волкодавов, отозвать заставу из прохода, то должны были получиться силы даже большие, чем те, что ушли к запретному городу.

Гораздо страшнее была гибель самых сильных магов, но у каждого мага имелся оставшийся на хозяйстве ученик, обычно племянник, а также магическим искусством в той или иной степени владел каждый ашорец, самостоятельно накладывавший заклинания на своих остроухих рабынь и круглоухих слуг. Даже какой-нибудь занюханный булочник, имеющий трех рабочих и двух домашних рабынь, а также одного эфеба для постели, тоже должен был быть хоть небольшим, но магом, самостоятельно управляясь со своим хозяйством. Но иногда заклинания принуждения у таких слабых магов рассыпались, остроухие рабыни, да и некоторые круглоухие слуги начинали бунтовать – и вот тогда, для того чтобы прекратить беспорядки, и требовались Псы, беспощадно убивавшие не только бунтовщиков, но и их хозяев, не сумевших удержать в подчинении свое говорящее двуногое имущество.

Но никто из ашорцев не мог себе и представить, что можно было сделать с марширующими железными батальонными и эскадронными коробками тевтонов, однажды на рассвете появившимися на Дороге, ведущей из верхних диких земель. Прикрывающая дорогу застава из примерно сотни остроухих воительниц и двух десятков Волкодавов не продержалась и нескольких минут.

Командовавший передовым эскадроном улан обер-лейтенант Макс Бауэр обернулся к своим подчиненным и хрипло прокаркал:

– Зер гут, мои славные мальчики, делаем все как на учениях. Вперед, на врага, и да поможет нам Небесный Отец!

Тевтонские взводные маги матерной скороговоркой проговорили заклинание Нейтрализации (сугубо тевтонская версия этого заклинания не для нежных дамских ушей), после чего боевые остроухие, почуявшие свободу, отпрянули в стороны, а в не успевших даже опомниться Волкодавов ударили с места пустившие коней во весь опор все сто двадцать конных копейщиков уланского эскадрона. Лязг, скрежет, хруст – и вот уже порубленные и поколотые тела Волкодавов беспорядочно разбросаны по дороге и обочинам, ошеломленные боевые лилитки, приходя в себя, понимают, что произошло нечто невероятное, а тевтонский эскадрон походной рысью движется дальше по Дороге к развилке меж двух холмов, за которой открывается спуск в плодородную долину.

Остановив батальон и окинув пристальным взглядом расстилающиеся внизу поля и сады с легкими вкраплениями богатых поместий, обер-лейтенант сдвинул на затылок шлем и хрипло проговорил:

– Тут на всех хватит, мои славные мальчики! И, клянусь Отцом, мы будем добрыми господами этой земле, очень добрыми.