Проклятый. Миры Лунасгарда I

– Да знаю я, – по-простецки откликнулся Эриан. – Просто подумалось. Завтра к вечеру гости разъедутся. Давай сбежим к тому озеру? Поохотимся на лебедей, заночуем в замке…

– Тебя не отпустят, пока император болен.

– Говорю же – сбежим. Или они решатся силой задержать повелителя?

В последней фразе послышалось высокомерие, знакомое по императору Атуану. Прежде Эриан не говорил так. Кар с интересом оглядел молочного брата.

Принц лежал на спине. В глазах отражались по-осеннему яркие звезды. Лицо в обрамлении растрепавшихся золотых волос казалось двойником лунного лика. Император столь же выше простых смертных, сколь выше земли ночное светило…

Тряхнув головой, Кар сбросил наваждение.

– Только не бери с собой полк охраны, как в прошлый раз!

– Сохрани меня бог, – со смехом откликнулся принц. – В тот раз это была воля отца.

Так они лежали, болтая обо всем понемногу, а вдали затихал утомленный праздником город. Погрузились в сон дома, только трактиры еще светили огнями, возмущая ночь женским визгом и взрывами пьяного смеха. Сегодня им хватало постояльцев – на праздник Благодарения в столицу съехались не только вассалы. Простой люд стекался со всех концов Империи. Опытные торговцы везли товары – в праздники всем хватит места на рынках. Бездельники, а порой и добрые крестьяне приезжали налегке, кто-то в расчете наняться слугой или солдатом, благо правители всех областей присутствуют на празднике. Другие – в ожидании легкой добычи, и, надо сказать, ворам и шулерам в эти дни хватало работы. Хватало ее и бродячим артистам, шутам всех мастей, попрошайкам и менестрелям, крикливым жрецам-проповедникам… решительно всем полезен великий осенний праздник Благодарения.

Но теперь праздничные дни подошли к концу. Завтра поутру распахнутся городские ворота, телеги, экипажи и конные отряды потянутся обратно. Кто-то уедет, довольно потрясая полным кошельком. Другие не увезут ничего, кроме тяжкого похмелья, а ведь приехали с полными телегами накопленных за год богатств.

Луна сдвинулась, теперь ее заслоняла западная башня. На лица упала тень. Повеяло холодом. Принцы переглянулись, вдруг вспомнив о времени.

– Тебя не хватятся? – спросил Кар.

Эриан махнул рукой.

– Гремон сделает вид, что я мирно сплю в своей постели. День был утомительный… Признаюсь, брат, я в последнее время частенько сбегаю по ночам.

Его высочество улыбнулся самодовольно, как человек, понимающий: успехами в любви он обязан не только своему положению. Высокий рост, играющие под туникой мышцы, пронзительный взгляд голубых глаз под короной золотых кудрей – будь Эриан не принцем, а последним кухонным мальчишкой, и тогда нашлись бы дамы, готовые разделить с ним ложе.

Кар промолчал. Ему нечем было похвастаться. Не потому, что проклятое колдовское отродье, беззаконно вознесенное до положения брата-принца, не притягивало женских взглядов. Скорей, наоборот. Но в жадных взглядах придворных дам он видел такое же любопытство, с каким смотрят на дрессированную собачонку или говорящего скворца. И Кар, слишком гордый для роли забавной диковины, оставлял красавиц брату.

Эриан вдруг зевнул. Улыбнулся.

– И все же, пожалуй, надо спускаться. А не то завтра нам будет не до лебедей.

Уже поднимая створку люка, Эриан добавил:

– Помни, ты поклялся.

– Да, – ответил Кар.

Эриан исчез в проеме. Кар, захлопнув створки, последовал за ним. С верхнего этажа спустились вместе и, миновав галерею, простились в башне наследника. Эриану предстояло идти прямо к центральным покоям, Кару – по боковой лестнице вверх, к своим не столь роскошным и все же очень удобным комнатам.

Расстались, как всегда – ударив ладонью о ладонь.

– До завтра, – улыбнулся Эриан.

– До завтра, – откликнулся Кар.

Глава 2. Ради блага Империи

Он подождал, пока брат не пропал из виду. Вдоль стен, через каждые десять шагов, неярко горели масляные светильники. Витражи широких окон изображали цветы и плодовые деревья. Легкие шаги принца удалялись почти неслышно. Кроме них, ни единый звук не нарушал тишину ночи.

Но вот пурпур накидки в последний раз мелькнул за колонной и исчез. Кар тряхнул головой. По времени следовало пойти к себе и доспать остаток ночи, но пустой желудок вдруг возмущенно и громко заурчал. Все-таки не стоило сбегать с праздничного пира!

Прихватив лампу, Кар вернулся в главное здание и той же спиральной лестницей спустился на первый этаж. Ступени уходили дальше, к подземным кладовым и тюремным камерам, к разветвлениям давно пришедших в негодность труб – когда-то давно по ним текла вода.