Проклятый, одинокий, дракон (СИ)

Только с Ивет толку оказалось ещё меньше. Горничная, похоже, без ума влюбилась в слугу короля Павло. И все её разговоры были только о нём.

Айна не сердилась на девушку. Она прекрасно её понимала. Если бы у герцогини де Риз была возможность поделиться - все её разговоры были бы о Тьере. О его руках, глазах, поцелуе. Обо всём, что было, но ещё больше о том, чего не было.

Нет, Айна точно знала - ничего ей не пригрезилось. Его поцелуй, и гадалки, и Чиис с маленькой девочкой на руках, мольба женщины поговорить с Лотером. Всё Айна помнила. Только не понимала такой резкой перемены отношения к ней герцога.

И чтобы не изводить себя пустыми догадками, Айна бесконечно переписывала составленные из рун пророчества.

А когда с рунами не складывалось, она читала письма отца. Они давали ей силы выздоравливать, верить и не сдаваться.

Скользя глазами по строчкам, написанным крупным размашистым почерком, Айна открывала для себя отца с иной стороны. С той, что по малолетству была ей совсем неинтересна. С той, о которой она и не подозревала. Она и письма то эти никогда не читала именно потому, что в каждом он признавался маме в любви. Но это чувство между родителями, о котором Айна раньше не хотела знать, сквозило в каждой строчке, в каждой запятой каждого его письма. И только это для Айны сейчас и было важно в отцовских письмах.

Она развернула очередное.

«Мне кажется, я уже рассказывал тебе эту историю, но рискуя впасть у тебя в немилость, всё же повторюсь, - писал отец. - Никогда в жизни я не видел любви сильнее, чем между Б. и К.

Тогда я осуждал его. Оставить войско перед решающим сражением и вместо того, чтобы как следует выспаться, ночь провести в седле, чтобы встретиться с женой - это было выше моего понимания. Мало того, что это просто преступление, а если в дороге что-нибудь случится? Лошадь сломает ногу? А если караул поднимет всех по тревоге, а Б. нет? А если его узнают в том монастыре? Если это засада? У меня были десятки этих «если», но ни одно из них его не убедило. Он уехал. И я единственный знал, что Б. нет в лагере.

Теперь, когда у меня есть ты, я понимаю, что на его месте поступил бы так же. Ничто не остановило бы меня, если в каких-то пяти часах езды у меня была возможность тебя обнять, вдохнуть твой запах, почувствовать тепло твоей кожи.

Таким счастливым, как он вернулся, я его больше никогда не видел. И это я, трус, переволновался, расхаживая всю ночь по его пустому шатру. А он, сукин сын, вернулся на таком подъёме, что мы выиграли не только это сражение. Мы гнали этих неверных до самой границы, не останавливаясь. И даже ещё дальше.

Хотя нет, вру, видел. Ещё раз видел. В тот день, в самый последний его день, когда К. прислала ему письмо, что у них будет сын. «Сын! - кричал Б., бегая по палатке и вытирая слёзы. - Брейн, ты даже не представляешь себе, что я сейчас чувствую».

Сейчас, моя милая Катарина, представляю. Очень хорошо представляю. Я плакал, когда ты сказала, что у нас будет ребёнок. Ты не видела, но, клянусь тебе, я плакал. У меня нет никого дороже тебя и Айны. И если в этой жизни у любви есть хоть какая-то сила, я бы хотел, чтобы однажды наша дочь выбрала в мужья не кого-нибудь, а сына того короля, который ради любимой завоевал бы весь мир. Уверен, для своей любимой его сын сделает то же самое. Ибо он - дитя любви, которой не было места на земле. Уверен, что и мы с тобой, когда умрём, тоже обязательно встретимся там, на небесах. Потому что иначе и быть не может.

Навеки твой, Брейн де Лабранш»

«Не я, папа. Не я, - Айна вытерла слёзы и отложила письмо. - Он сделал всё так, как ты хотел. Не я, а он меня выбрал, словно всегда знал, что мы созданы друг для друга. И только одной мне, дуре, всё это было это невдомёк».

В конверте к этому письму прилагалось ещё одно, сложенное треугольником.

Айна покрутила его в руках. И оттиск на остатках сургуча, где края бумаги сходились, заставил Айну достать свой кисет.

Она смотрела на отполированную поверхность кольца в виде капли крови и на следы, оставшиеся на бумаге, но хоть по форме они идеально совпадали, пока не могла понять, как в центре гладкого оттиска были сделаны дополнительные отметины.

Она отложила кольцо и развернула лист.

«Любимая, нет на свете человека счастливее меня. С того дня, как я получил твоё письмо, что ты ждёшь ребёнка, я улыбаюсь даже во сне. Ты сказала, что это мальчик, и ты назовёшь его Тьер. Если я не успею вернуться к этому знаменательному событию, знай, я его благословляю и даю ему своё имя. Тьер де Риз, де Контар.

Безумно люблю вас обоих. Твой бродяга, а по совместительству король Фриталии,

Брандо ... загибаю пальцы... кажется, всё ещё Восьмой».

И тот же оттиск кольца на подписи.

Бумага выпала у девушки из рук - письмо, подтверждающее, что Тьер законный наследник престола.

Айна выхватила из волос шпильку, и дрожащими руками засунула её в маленькое отверстие с обратной стороны кольца. Красный камень выскочил и с другой стороны на его поверхности Айна увидела две руны: «Кон. Тар».

И головоломка для неё сложилась.