Проклятый ректор

– Как вообще все это произошло? – осторожно поинтересовалась я, не зная, как он воспримет такое любопытство. – Вы сказали, проклятым снадобьем вам отравили вино?

– Да. Мой… тесть, как ты понимаешь, на нашей с Алисией свадьбе не присутствовал, хотя я и опасался, что он явится и попытается ее сорвать. Даже специально пригласил несколько людей из Легиона, которых почти не знал. Возможно, их он и испугался. Ни поздравления, ни благословения мы, конечно, тоже не получили. Лишь через три месяца пришло сдержанное письмо, в котором он давал понять, что принимает выбор дочери. К письму прилагалось три бутылки очень хорошего вина, одну из которых мы и открыли к ужину. Алисия… выглядела очень обрадованной тем фактом, что отец все-таки не сердился на нее. Я же в глубине души был уверен, что он со временем так решит, потому что не видел, по какой причине чей-то отец может быть против меня. Поэтому тоже не увидел подвоха.

– И вы не почувствовали, что с вином что-то не так? – удивилась я. – Посторонний запах, например?

– Это были вина с очень насыщенным букетом, – он печально улыбнулся. – Довольно редкие, а потому мне незнакомые. Я понял, в чем дело, только когда выпил полбокала. Хорошо, что Алисия еще не успела его даже пригубить.

– Значит, свою дочь он хотел обречь на такие же муки, как и вас… Он точно ей родной отец?

– Чего не знаю, того не знаю. Я его даже никогда не видел. Алисия и сама не видела его с тех пор, как он ударился в бега.

Он сказал это спокойно, поливая оладьи очередным вариантом соуса, кажется, на этот раз карамельным, но у меня его признание вызвало смутную тревогу. Я даже не сразу поняла, почему оно вообще меня зацепило.

– А кто-нибудь другой его видел? – вырвалось у меня.

Фарлаг нахмурился и даже положил обратно наколотый на вилку кусочек, который собирался съесть.

– Кто-нибудь наверняка видел, – уверенно ответил он. – Просто я никого из этих людей не знаю лично. Почему ты спросила?

– Просто это прозвучало странно, – я пожала плечами. – Получается, о том, что он был против вашего брака вы знаете… только со слов вашей жены? Которая с ним долгое время не общалась. Вы уверены, что ее отец вообще существует?

– Конечно, он существует, – недовольно процедил ректор. – Иначе кто прислал мне отравленное вино?

– Тогда почему вы не знаете никого, кто знал бы его лично? – не сдавалась я, хотя видела, что Фарлаг раздражается от этих вопросов.

– Потому что он беглый темный маг, который годами скрывается от Легиона.

– А до этого? Кто-то же из ваших знакомых должен был знать его до того, как он начал скрываться от Легиона!

Фарлаг поставил локти на стол, сцепил руки в замок и подпер ими подбородок, сверля меня взглядом.

– В те времена никто из моих знакомых его не знал, потому что ни Алисия, ни ее отец никогда не принадлежали моему кругу. Я встретил ее на вечеринке, куда ее пригласили… как некую диковинку именно из-за таинственной истории с отцом.

– То есть вас уже тогда тянуло к простолюдинкам? – удивилась я. Еще больше меня удивила собственная наглость.

Фарлаг прищурил глаза. На этот раз – совсем недобро. Я почувствовала, что сердце забилось сильнее, но не ощутила страха, хотя в другой день наверняка испугалась бы. Но, кажется, признание ректора в том, что он просыпается по утрам ради меня, что-то необратимо изменило в наших отношениях.

– Мне всегда нравились необычные женщины, – признал Фарлаг, с трудом сдерживаясь. – Но я не понимаю, к чему ты клонишь.

– Разве вы не видите того, как странно и подозрительно это все? Вы встречаете женщину, о которой никто ничего толком не знает, она окружена только какими-то слухами. Вы разговариваете с ней два раза и один раз ужинаете и после этого сходите от нее с ума. Настолько, чтобы предложить ей замужество, несмотря на то, чем вам это грозит. А грозит оно от загадочного отца, которого никто никогда в глаза не видел…

– Перестань! – повысив голос и хлопнув ладонью по столу, потребовал Фарлаг. Его терпение лопнуло. – Ты ничего о ней не знаешь! Так что не смей судить!

Я впервые слышала, чтобы он так кричал. И впервые видела, чтобы он так злился. Даже во время нашего собеседования и когда я залезла в его кабинет, он злился более… сдержанно.

Мне оставалось только снова уткнуться взглядом в тарелку, нервно крутя вилку в руках. Есть расхотелось окончательно, и утро перестало казаться таким приятным. Мне хотелось уйти, но я осталась сидеть. Не хотелось выглядеть психованной истеричкой. Вспышка Фарлага только укрепила меня в моих подозрениях: одурманенные любовным снадобьем крайне болезненно реагируют на любые негативные слова в адрес объекта страсти.

Пока я молчала, глядя в тарелку, Фарлаг успокоился, шумно выдохнул и потер лицо руками. Все как по учебнику, даже страшно немного стало. Я решила, что лучше оставить эту тему: если он действительно одурманен, то толку от этого не будет.

– Прости, не хотел на тебя кричать, не знаю, что на меня нашло, – примирительно сказал он.