Проклятый род. Часть 1. Люди и нелюди

– Ну, то, что ты попрешься на войну, уже вчера было ясно. Где ж такому молодому да горячему дома усидеть, а осуждать людей, на смерть идущих, не в моих правилах. Я, Ванька, о другом сказать хочу, будь, брат, осторожен. Князь, пожалуй, человек неплохой, говорит, по крайней мере, искренне. Только он ведь тоже очень рискует. Так в раж вошел, что сам не понимает, чего творит, – попрежнему насмешливо промолвил атаман, затем нахмурился и, в свою очередь, строго вопросил: – Ты на рожи тех дворян, которые с ним прибыли, глядел, когда речь зашла о том, кому начальствовать? То-то же, никуда ты не глядел, только лапами своими, словно ветряная мельница, размахивал, а я с них глаз не спускал. Как услышали, что не им начальниками быть, так скривились, словно уксусу хлебнули по целому ковшу. А уж про надежу-государя речь когда зашла, то и вовсе чуть с коней не попадали. Наверняка сейчас сидят да на князя твоего донос сочиняют. Ну да черт с ним, с Новосильцевым, за него пускай жена переживает, ежели она, конечно, есть у безумца эдакого, – досадливо поморщился Кольцо. – Я вот чего боюсь – подведут под монастырь вас воеводы государевы, в первом же сражении на убой пошлют. Уж чего-чего, а жизней человеческих на Москве не принято жалеть. Так что это даже хорошо, что ты там будешь, нюх твой волчий казачкам наверняка немало пользы принесет, – с сожаленьем глядя на Ивана, рассудительно промолвил атаман и, как бы возвращаясь к началу разговора, заявил:

– А осуждать тебя иль отговаривать теперь уж поздно, выбор сделан, все пути назад отрезаны. Честь воинскую свято надобно блюсти. Если б ты сейчас своему слову изменил, я бы первый тебе руки не подал.

– Я знал, что ты меня поймешь, – обрадовался Ванька и, моргнув подернутыми мечтательной поволокой очами, поведал: – Хочется мне, брат, в дальних странах побывать, в больших сражениях, что-то очень нужное всем людям совершить и уж коль погибнуть, так со славой, а не ради вон, вина бочонка или новых сапог. Да и за князем надо присмотреть, – в голосе Ивана зазвучала явная угроза. – Коль обманет иль еще какую пакость учинит – долго не заживется. Ты же знаешь, меня однажды только можно обмануть.

Посидели молча, к вину так и не притронулись, пить обоим расхотелось. Первым, как всегда, молчание нарушил Княжич:

– А ты куда подашься? – участливо поинтересовался он.

– Не знаю, к Ермаку, наверное, – пожал плечами Кольцо. – Это, парень, не нам с тобой чета, настоящий вождь казачий. Замысел у него есть навстречу солнцу, за Каменный Пояс пойти, земли новые искать. Здесь-то, на Дону, не русский царь, так король шляхетский – все одно жить вольно не дадут, – задумчиво промолвил атаман, затем, взглянув на опечаленного побратима, рассмеялся: – Как так-то, Ванька, в бой за веру праведную идешь, а креста хорошего не имеешь, серебряшку на шнурке вон носишь. На-ка от меня тебе на память.

Говоря эти слова, Кольцо снял с себя золотую цепь с православным крестиком и прямо через голову повесил на шею другу.

– Ну ладно, мне пора, да и тебе еще сбираться надо, пистолеты свои аглицкие почистить не забудь, – шаловливо подмигнув, сказал он на прощание. Уже стоя на пороге, атаман сорвал с себя шапку и, вдарив ею об пол, обнял своего верного есаула.

– Как-то все не так, не о том с тобой мы говорим.

– Не кручинься, брат, душою чую – еще встретимся, – заверил его Княжич.

– Тогда бывай. Гляди у меня, в царевом войске-то в воеводы государевы не вздумай выбиться, с тебя станется.

Потрепав курчавый Княжичев затылок, как когда-то на захваченном боярском струге, Кольцо ушел в ночную тьму своим разбойничьим путем.

23

Как только атаман удалился, Иван почуял смертельную усталость. Почти бессонная пьяная ночь, волнения, пережитые на круге и при прощании с побратимом, все же дали о себе знать. Не разуваясь, Княжич завалился на ковер, намереваясь лишь малость отдохнуть, но проспал почти что до рассвета. Когда проснулся, тотчас вспомнил о завтрашнем, верней, уже сегодняшнем, выступлении в поход. Первым делом он отправился на Дон купать-поить коня, а заодно умыться, не плескаться ж у колодца из бадьи. Вскочив на своего любимца – белого, тонконогого, необычайной резвости жеребца по кличке Лебедь, Иван помчался к реке и на всем скаку сиганул с крутояра в воду. Плыли Ванька с Лебедем довольно долго, лишь когда на взгорке показался крест, они свернули к берегу. Взойдя на кручу, Княжич ощутил такую слабость, что пришлось прилечь возле маминой могилы. Увидав, как сразу три звезды, ярко вспыхнув напоследок, исчезли в черни небосклона, он подумал:

– Похоже, правы князь с Кольцо, много душ казачьих скоро на небеса взойдет.

Страха не было, хотелось просто позабыть обо всем на свете и лежать вот так вот рядом с мамой. Но небо вскоре стало розоветь от утренней зари, начинался новый день, и жизнь продолжалась, а значит, надо было идти вперед по избранному им вчера пути служения отчизне. Вскочив на Лебедя, Иван понесся во весь дух обратно к дому, будоража топотом копыт покой притихшей после давешней гулянки станицы.