Проклятый/Счастливый Валентинов день

Мужчина обернулся и обомлел, увидев ее в метре от себя. Юля улыбалась. На лице сиял вечерний макияж. Верхнюю губу она опять докрасила алой помадой. Из-под пальто торчало лиловое платье, а из-под него круглые носки белых сапог на платформе. Все, что копилось в нем две недели, выплеснулось разом.

– Вау! – Геннадий пришел в искренний восторг и подхватил ее на руки, чтобы закружить в воздухе. – Ура!

Юля, привыкшая к этому, уже не сопротивлялась. И дала спокойно собой наиграться, придерживая пышную прическу, которую укладывала не меньше часа. Но улыбалась радостно. Без тени грусти.

– Куда пойдем? Ты как всегда выбираешь любое место, – он поставил ее на землю и наклонился, чтобы смотреть ей в лицо вровень.

Девушка ухмыльнулась.

– Я уже выбрала.

Геннадий проследил за кивком ее головы и уставился на дворец культуры, из которого бежал. Брови сморщили высокий лоб. Губы сдвинулись вправо.

– А тебе-то туда зачем?

– Тоже буду испытывать судьбу, – она кокетливо вздернула плечиком и двинулась к широкому мраморному крыльцу.

Мужчина погнался следом, путаясь в собственном пальто.

– В смысле? Ты разве не помолвлена?

– Но пока не замужем.

– Что это значит?

Он остановил ее за локоть и вгляделся в оливковые глаза. Видел в них отражение собственных карих, обнадеженных и запальчивых.

– Я себе тоже купила билет, – обведенные черной тушью и без того пышные ресницы взмахнули несколько раз невинно – сводили его с ума своим размахом. – Хочу проверить, судьба или не судьба. Правильно ли я выхожу замуж.

– В смысле, и Семенов тут? – Геннадий огляделся, как охотник, искал соперника в кустах, которых не было и не могло быть на бетонной площади.

– Нет, – твердость ее тону придавал самоуверенный взгляд, игривый, глубокий, всасывающий в себя. – Только ты. И я.

Геннадий всегда с удовольствием погружался в этот омут. Голову терял еще до. Но сейчас притормозил. Думал, пытался понять, что происходит, к чему она ведет и как это на нем скажется. Сердце догадалось быстрее разума и заколотилось в предвкушении.

– То есть… – голос от волнения задрожал, – … ты мне шанс даешь?

– Или себе, – оливковые глаза спрятались под ресницами, а белая кожа на щеках залилась румянцем.

Даже под макияжем его было видно, потому что Юля не любила лишние слои на лице и не пользовалась кремами.

– Юль… – мужчина обхватил тонкие плечи и растянулся в улыбке, но пока не понимал до конца.

– Я решила, – она снова подняла взгляд. – Если мы сядем на один диван, значит, вселенная, действительно, хочет, чтобы мы были вместе. А если нет, значит, я правильно делаю, что выхожу замуж за Николая.

Геннадий усмехнулся.

– Вселенная? Может, ты сама хочешь? И зачем тогда все усложнять? Мероприятия дурацкие устраивать. Просто выходи за меня и все тут, – он развел руками.

– Вот так всегда, Ген, – Юля звучала разочарованно и смотрела так же. В черных щербинках оливковых радужек закостенела обида. – Впервые на танец ты меня пригласил, только потому что Петров со мной танцевал. Девственности лишил, потому что я заявила, что с первым встречным пересплю, а им оказался твой однокурсник. Влюбился, только когда у меня начались серьезные отношения с Гошей. И замуж теперь зовешь, потому что я выхожу за Николая.

Ухмылка медленно спадала с его лица. Брови расправлялись. Глаза застыли.

– Мне всегда приходится быть с кем-то другим, чтобы привлечь твое внимание, – она скуксилась от желания расплакаться и отвернулась.

Профиль подсветили фары проехавшего автобуса. Блестки на волосах засверкали бриллиантовой пудрой. Он смотрел, как краснеют ее глаза, и даже обнять не мог из-за шока.

– А когда у меня никого не было… я думала… у меня есть ты… – она все-таки утерла слезинку пальцем. – Да, мы это не обговаривали, но я… я считала нас парой… А ты без зазрений совести переспал с какой-то…

Договаривать девушка не стала, приличное слово подобрать не сумела и снова поджала губы.

– И мне стало ясно… наконец… как ты ко мне, на самом деле, относишься.

– Да не так, Юль! – Геннадий от бессилия вскинул руки и сделал оборот вокруг оси, ладонями стирал стыд с лица, виноватые глаза зажмурил. – Мы реально это не обговаривали. Я думал, у нас просто секс по дружбе. И до этого ведь так было. И ты постоянно мне говорила, то про одного красавчика, с которым флиртовала, то про другого. Я думал, мы свободны в этом плане.

– Я это говорила просто, чтобы… заставить тебя ревновать… – она коснулась указательным пальцем кончика носа и опустила голову. – Чтобы почувствовать себя любимой.

Мужчина прорычал и встал к ней полубоком, уткнулся лбом в руку.

– Юль, да я тебе каждое утро на работу присылаю кофе с сиропом из личи, потому что ты его любишь. Или лечу в три ночи утешать, потому что тебе кошмар приснился. Или терплю твоего слюнявого мопса, когда ты укатываешь с мужиками в отпуск. В такие моменты ты не чувствуешь себя любимой?

Теперь она стыдилась и прятала взгляд. Шмыгала носом, а слезам позволяла стекать по щекам, руки спрятав в карманы пальто. Переминалась с пяток на носки. Жевала губы, которые он жаждал поцеловать.

Не дождавшись ответа, Геннадий буркнул: