Проклятый цветок для Тигра

Окончательно потерявший терпение оруженосец все-таки полез в драку. И получил от души, без скидок на юный возраст.

- Зачем ты с ним связался? - упрекнула его Тэруко, смазывая его синяки. Разукрасил десятник Юна от души, всеми оттенками фиолетового.

- Захотелось. Еще раз скажет, снова врежу!

- Дурак ты. Он же сильнее.

Юн упрямо мотнул головой.

- И что? Пусть держит свой поганый язык за зубами, - неожиданно зло и с какими-то очень взрослыми мужскими интонациями отозвался он. - Если кто посмеет про тебя гадости говорить - получит в морду.

Тэруко вздохнула и отправилась жаловаться Джину. Тот выслушал и кивнул. На следующий день сволочной десятник был бит палками и разжалован в рядовые. За драку.

А с Юном продолжало происходить что-то странное. Тэруко готова была поклясться, что приятель ее опекает и охраняет. Он постоянно терся рядом, перехватывал у нее тяжелую работу, следил, чтобы принцессе достался кусок поаппетитнее при раздаче. И вообще всячески заботился. Как мог.

Вот только общаться с оруженосцем теперь стало сложно. Разговаривая с Тэруко всегда бойкий, не лезущий за словом в карман мальчишка отчаянно смущался и становился косноязычным. И смотрел на нее как-то странно. Ну, почти как на Джина.

- Это ты ему велел? - спросила она у принца как-то вечером.

- О чем ты?

- Ты велел Юну опекать меня.

- Я? Нет… - Джин нахмурился. - Кстати, хорошая идея.

А сам Юн, стоило с ним завести разговор об этом, покраснел и сбежал.

К сражениям Джин ее не подпускал и близко. Специально несколько раз повторил, что категорически запрещает, и если она полезет в битву, в тот же день отправится на родину. Так что все, что оставалось Тэруко - это перевязывать раненых, обеззараживать воду, чтобы не допустить новой эпидемии и помогать на лагерных работах.

Она так и не решилась спросить у принца, кто она для него. Что он собирается делать, когда война подойдет к концу? Каждый день хотела, каждый день обещала себе задать вопрос. И молчала. Оправдывалась перед собой, что Джин слишком устал для серьезных разговоров.

Джин действительно уставал. Он осунулся, почти перестал шутить, порой засыпал, сидя над чашей с рисом, и часто смотрел сквозь Тэруко, словно она была прозрачной.

Принцесса стискивала зубы и приказывала себе терпеть. Сама напросилась.

***

- Войско обогнет Бай Сьян вот здесь, - ухоженный ноготь с безупречным маникюром прочертил широкую дугу на карте. Ты встретишь его тут, Дунг.

Генерал - сорокалетний мужчина, кряжистый и коренастый - хмуро кивнул. Он ничего не сказал, но на его смуглом лице и без того читалось все, что он думает об императорах, которые отсиживаются в столице, отправляя за себя воевать других.

Война была правом и почетной обязанностью семьи аль Самхан. Владеющие разрушительной огненной магией, способные разбудить вулканы и обрушить на противника их пылающую мощь правители всегда сами вели войска в бой.

Так поступил принц Тхан год назад, когда войска Оясимы высадились на побережье и начали грабить города. Так воевал его отец тридцатью годами раньше.

- Вы уверены, что они не пойдут через долину, ваше величество? - уточнил он. - Это самый короткий путь.

Новоявленный император успокаивающе улыбнулся

- В долине будет жарковато, - промурлыкал он. - Мои люди доносят, что Младший Лю готов проснуться. Вот незадача случится, когда окажется, что избранный богами наследник неспособен усмирить даже этого малыша.

Генерал кивнул. Ему не нравился двуличный и манерный Мин, он всей душой симпатизировал старшему принцу. Но не воинская доблесть давала потомкам аль Самхан право повелевать. Сила крови, наследие бога огня.

Генерал знал Джина и помнил историю его проклятья, потому не верил ползущим по стране слухам.

- А как же люди в Бай Сьян?

- После твоей победы я прибуду, чтобы спеть в долине колыбельную. Ты можешь идти, Дунг.

- Ты так уверен, что вулкан проснется? - раздался голос Сунан, стоило генералу покинуть комнату.

- Возможно, ему что-то немного поможет, - задумчиво пробормотал Мин, поглаживая Сердце Огня - рубин в форме головы тигра, высший знак власти. С тех пор, как старый император умер, младший отпрыск аль Самхан не расставался с артефактом. - Что-то или кто-то.

Сунан выглянула из-за ширмы. Мин скользнул взглядом по женской фигуре и испытал уже привычное раздражение.

Смерть Тхана подкосила мать. Она больше не напоминала блистательную хищницу. В глазах вместо вызова застыла тоска, морщинки стали заметнее, плечи опустились, словно под тяжестью невидимого груза. Прическа и макияж вдовствующей императрицы оставались безупречны, но что-то в том, как она двигалась, как смотрела, неумолимо выдавало отнюдь не юный возраст женщины. И белое траурное одеяние ее старило.

Интересно, стала бы она так горевать, если бы умер Мин? Он отчего-то был уверен, что нет.

- А сможешь ли? - с ядом в голосе спросила Сунан. - Ты никогда не был хорош в магии.

Мин скривился. Хоть и смирилась, а все равно не упускает случая уколоть. Природу не изменить.