Прокол

— Вы боитесь, — сказал Казимир, — и правильно делаете. В логове дёртиков, где мы находимся, нужно быть все время начеку. — Он покопался в стеллажах и неожиданно извлек откуда-то кувшин с молоком, стакан для меня и большую и глубокую глиняную миску для себя. Потом тем же движением фокусника будто из воздуха достал тарелку с нарезанным ароматным сыром, следом за ней блюдечко с мармеладом «лимонные дольки» и в заключение принял на обе руки огромное блюдо с разнообразными коржиками, пирожными, ватрушками и прочим печивом. Все это с трудом кое-как разместилось на квадратном столике.

У меня впервые после отлета с Земли потекли слюнки при виде пищи.

— Ну, садитесь, Саймон, к столу, не стесняйтесь, — пригласил Казимир. — Наливайте молоко — лучший напиток для нас с вами в данных обстоятельствах.

— Это точно, — подтвердил я, наполняя стакан из кувшина.

— Увы! — сказал он, принимая у меня кувшин и наполняя свою плошку. — Шампанское нам обоим пить ой как еще рано, хотя час уже поздний. Виски — вижу по вашим глазам (я чуть не поперхнулся при этих словах Казимира, так ни разу и не поднявшего век) — вы не пьете, — он улыбнулся, — ну и хорошо. Кофе нам пить сейчас вредно — мы и так слишком возбуждены. А вот молоко в самый раз.

Я не знал, с чего начинать разговор и чувствовал себя неловко, но он все видел и понимал, этот слепой гиппопотам-носорог.

— Времени у нас не так много, — сказал Казимир. — Я здесь уже более двух лет не видел человеческого лица — этих зверей и придурков я за людей не считаю — и с радостью принял бы вас здесь подольше, но задерживаться позже полуночи вам никак нельзя, иначе вы погибнете. Поэтому — ешьте, пейте и слушайте, что я вам сообщу, задавайте вопросы — по делу, по существу… — Он прервался на секунду и, помолчав, добавил:

— Догадываюсь, что за вопросы мучают нас, но из чувства такта вы их не задали, я знаю. Так вот, не стесняйтесь. Но даже если вам неинтересны мои личные обстоятельства — придется выслушать, не обессудьте. Тем более, что все тут перепуталось, переплелось — и моя судьба, и судьба Вселенной, а может быть, и Вселенных, и вот теперь и ваша, благодаря случайности, по которой вы оказались здесь и которая скорее смахивает на необходимость и закономерность.

Я что-то неопределенно промычал в ответ, откусывая от коржика замысловатой формы и погружая нос в стакан. «Да, предположения оправдываются, — подумал я. — Но не жди, бродяга, что тебе преподнесут искомое на блюдечке с голубой каемочкой. Казимир попал в опалу, в немилость, раз из него сделали монстра — в этом можно не сомневаться. А это значит, что информация, которую он собирается сообщить мне, несколько устарела — ровно на столько дней, месяцев, или лет — сколько он мается в гиппопотамьем обличии».

Казимир тоже прихлебнул из своей чашки и, надкусив громадную ватрушку (жуть!), обратился ко мне:

— Так значит, на Земле заметили ускорение сжатия Вселенной? Именно так следует, я полагаю, понимать сам факт вашего присутствия на Паппетстринге и здесь, в логове дёртиков?

— Не заметить этого нельзя, — усмехнулся я. — Я ведь попросил вашей помощи, чего же ломать комедию? Я один из той, думаю, достаточно многочисленной компании людей, которая сейчас занята тем, чтобы прекратить утечку пространства из нашей Вселенной.

— А почему вы говорите «думаю» — что, точно не знаете? — с сарказмом и нарастающим раздражением резко сказал он, со стуком ставя свою плошку на столик.

— Нет, точно не знаю, — сварливо парировал я, — А вы почему это спрашиваете?

— О, как это похоже на ваш Департамент, некто Саймон!

Я засмеялся с набитым ртом, стараясь не подавиться вкусным коржиком.

— А спрашиваю я потому, — продолжал мигом успокоившийся и, как мне показалось, повеселевший Казимир, — что вся эта ваша «многочисленная компания», извините, ни черта еще не добилась.

— Отрицательный результат — тоже результат, — ответствовал я. — Спасибо. Вы сообщили мне чрезвычайно ценную информацию. Ведь у меня нет связи. А сейчас от вас я узнал, что никто из нашей компании не смог пока прекратить утечку пространства. Значит, будем продолжать искать, — нарочито бодро заверил я Казимира.

— Вселенная велика, Саймон. Хотя и конечна, хотя и сжалась по сравнению с «модулем» раз в пять. Но все еще достаточно велика. И, вдобавок, уже не замкнута.

Сбывались самые худшие предположения Эдвина Хаббла и Шефа. Ни естественными процессами, ни Господом Богом тут и не пахло.

— Да, профессор, велика, — согласился я, — и я познал это на собственной шкуре. И нам придется искать местонахождение «ниппеля», через который стравливается пространство, прочесывая всю Вселенную кубопарсек за кубопарсеком. Если вы, Казимир, не сообщите мне метагалактические координаты тоннеля.

— Я не знаю координат тоннеля, — глухо произнес Казимир.

Сердце мое упало, хотя я и готовился услышать такой ответ. Но виду не подал и сказал лишь:

— Ну что ж, на нет и суда нет. Справимся сами. Скажите только: за всё это мы должны быть благодарны покойному профессору Дёрти?

Казимир медленно налился краской, как помидор, словно у него опять начинался приступ.