Прокол (сборник)

По прадедовской линии я был архитектором, что к моменту прибытия кионов являлось наивысшим общественным положением в Атлантиде — наряду с литейщиком, ниже только жреца, нынче давно упраздненного кионами. Поэтому много знаю о первых контактах с ними. Еще мой дед в детстве лично пережил появление кионов. Прежде чем они заскочили к нам из параллельной вселенной, наши ученые умели точно предсказывать, чт'o завтра произойдет с небесными телами, не зная, что те собой представляют, умели по ним определять судьбу человека, зная, что это игра, умели проектировать каменные сооружения, изготовлять тонкие медные изделия итд… Кионы тем временем умудрились уже уничтожить и более-менее спасти обратно свой мир, умели перемещаться между вселенными и… умели также ценить наш мир — еще не истребленный. Кионы доказали, что жизнь возможна только в водно-белковой форме, что в каждой вселенной возможно возникновение только одного разума, и что этот разум возможен только в человекообразном виде. На основе этой теории они отказались от поиска себеподобных в своей вселенной и пришли к нам — и не ошиблись, так что нам остается лишь верить.

Кажется, открытие Атлантиды для них являлось революцией не меньшей, чем для нас. Мы тогда были готовы к существованию богов — и кионы пришли с пламенами и чудесами, как во всех наших примитивных мифах, и мы и поклонялись бы им, и подчинялись бы. Но кионы опустились до нас, убедили, что мы люди — как они. В отличие от диких средиземноморских племен в Египте, Двуречье, Греции…

* * *

Мне следовало думать о своем новом сроке. Сейчас понимаю, что должен был отказаться, ибо я не выдержал уже текущего. Но это было бы нонсенсом: после трех посольских сроков атлант мог бы вернуться в Атлантиду кионом, жить там в кионском посольстве (с гравиглушителем — как на батуте!), испытывая все кионовы жизненные преимущества, а заодно пользуясь всем, что пожелает в своей родной Атлантиде, начиная с климата и неба, продолжая свежими фруктами и мясом, и кончая женщинами.

Во имя моей головокружительной карьеры мне следовало думать о презентации.

Но я думал о Мерите…

Эта поставка варваров являлась особой. Она была не мимо меня. Впервые привоз варваров был — прямо мне. Я никогда не задумывался над этим моментом — что у меня будут сотни гостей кионов, кто может себе позволить все, что душа пожелает. Я был первым послом Атлантиды в Киону, после восьмидесятой поры назначенный на следующие.

Аиэоу меня организаторикой не загружал: он по моему указанию по его указанию устраивал масштабное пиршество. Но я все знал, все. Хотя со стороны. И вдруг — я был шокирован?!

Непрофессионализм? Простите, мягко сказано…

У Мериты был высокий, темный, гладкий лоб под угольными волосами, раскрывающими его плавными волнами, не кудрями, как у большинства египтянок. У нее был прямой, острый, тонкий нос с чуть расширенными ноздрями. Узкие, сомкнутые губы с таким четким контуром, что он определенно был бы начертан краской, будь Мерита атланткой. Или кионкой. Но Мерита была — животным.

Высокие, но не широкие скулы и плоские щеки, смыкающиеся в острый подбородок. Острые углы челюстей под ушами — малюсенькими, светлее остальной кожи, перламутрово-прозрачными.

Я думал о Мерите. Думал день. И ночь. Но это еще полбеды. Я понял, что должен ее видеть. Навестить. Об… Нет… Да, обратиться по имени!

Я понял, что схожу с ума. Но все шел дальше. Понимание не спасает от схождения.

* * *