Прокол (сборник)

Шашлык я никогда не разрешал мариновать Даше. И на этот раз — заквасил ровно неделю назад. Теперь — мягкий и сочный. Можно есть, не жаря. Именно поэтому я и решил устроить пикник, а не традиционные накрытые столы. Что может быть прекраснее еды, приготовленной самим юбиляром по случаю его проводов!

Фоновая музыка время от времени прерывается моими замечаниями.

— Руди, ну-ка дай разжечь костер кому-нибудь, кто это умеет!

— Мих, не пора ли накапать ребятам по кружечке ячменного?

Михе дважды говорить не надо. Я даже и не сомневался, что на пикник он прихватит бочонок пива.

Наконец все приготовлено. Провожающие расселись вокруг костра, а Серега уже успел наколоть на шампуры куски мяса. Музыка затихает. Даша молча подносит палец к губам. Она знает, что я хочу произнести тост.

— Благодарю вас, дамы и господа, за то, что высвободили уикэнд, дабы вспомнить старого друга. Выпьем просто за то, чтобы мы и в будущем иногда собирались в веселом кругу, как в дни неушедшей молодости!

Из проигрывателя доносится бульканье. За ним следует отзвук глотков в живом эфире.

— А теперь мы с Женей споем вам что-нибудь старое и любимое из репертуара студенческих пирушек. Жора, принеси-ка Жене гитару! А то он сам не умеет прилично экипироваться к шашлычному застолью.

Гитара нашлась в сарайчике. Ребята уже все заранее приготовили. Женя немного смущенно берет инструмент. За пару дней до этого я сам бандуру настроил, чтобы попадала точно в тон мотивчику на записи. Ничего не расстроилось.

— Поехали! Ре-мажор!

Женя ударяет по струнам. Я запеваю. Он подхватывает. Как я и предполагал, сопровождение немного отстает. Не так-то легко без подготовки попасть в ритм с фонограммой, притом свежего покойника.

— Стоп! Мимо кассы! Ну-ка, вторая попытка!

На этот раз звучит лучше. Женя, как всегда, норовит петь первым голосом тише, чем я вторым. Я подбадриваю:

— Давай хромыче!

Ну, теперь совсем другое дело! Мы сбацаем еще не одну песенку — аж профессионально!

Я действительно рад за своих гостей. У костра царит уютное веселье. Не какая-нибудь шумная оргия, а теплая, домашняя атмосфера пикника. Ребята шутят во всю, произносят тосты, пьют водку и пиво, хвалят хозяина. Братва слезам не верит!

Временами я вмешиваюсь с каким-нибудь предложением. Не всегда оно приходится к месту, но что поделаешь! К месту или нет — сегодня меня не перебивают. Рассказываю забавные случаи, произношу тосты или пою что-нибудь с Женей. Но большей частью в записи тишина. Можно было бы договориться, чтобы Даша включала каждую фразу в нужный момент, но это получилось бы мертво и наложило на нее лишнюю ответственность. Теперь я врываюсь внезапно. Никто меня не регулирует. Мы тут все равны.

Рудик припоминает, как мы тут сиживали три недели назад. Он называет меня «глубокоуважаемым хозяином» и похлопывает меня по черной пластмассовой спине. Это отлично. Хорошо, что никто не обращается ко мне во втором лице: сентименты не по-нашенски.

Уже темнеет. Закончилась последняя запись. Компания у костра поредела. Я больше не говорю. Это ничего. Все равно мы вместе. Наше маленькое общество перебирается в комнату к телевизору. И знаете, что показывают? Свеженькое такое фильмецо нашего счастливого детства. Да, да, о пикнике, о неверии слезам. В самый раз!

* * *

Кладбище внушает величественное ощущение вечности. Впервые по-настоящему греет весеннее солнышко. Уже и время подошло: все-таки двадцать седьмое марта. Вокруг никого. Это к лучшему. Люди мешают почувствовать жизнь. Деревья шумят, из земли рвутся зеленые побеги, по прошлогодним стеблям травы ползают недавно проснувшиеся букашки. Я сбросил пиджак и ослабил галстук. Сижу на скамейке и наслаждаюсь ласками солнца.

Только что прослушал все записи. Кое-что подправил. Проверил письма Даше и мальчишкам. Все в порядке. Медленно и с удовольствием переживаю свои похороны. Точно так же переживу их и в пятницу. Тут же и буду лежать подо мхом. Солнце будет так же светить, птицы — щебетать, и все будет жить. Ничего не изменится. Не могу поверить в свое исчезновение, особенно сегодня. И не стараюсь верить. Еще мгновение наслажусь своим намерением и тогда…

Это легко. По крайней мере, в данный момент я еще не упал духом, вернее, после неминуемого отчаяния долгим упорным трудом воспрял им и до прощальной инъекции удержусь. Меня найдут здесь же на кладбище. Чистым, нарядным, покойно задремавшим.

Своего я добился. Всегда мечтал умереть так весело. Именно потому, что не умираю. Жить — это что-то задумывать и потом ждать результата. И переживать: сбудется, не сбудется. Именно этим я сейчас и занимаюсь. Шашлыки замаринованы. Завтра будет готов памятник. Премьера записей ожидается в пятницу. Значит, живу!

Может, и не все пройдет, как запланировано. Может, кто-то окажется лишним. Ничего. Он долго не выдержит и уберется. Может, не придет Анна (я бы уж точно пришел на ее похороны). Может быть, будет дождь. Тогда мероприятие состоится в холле у камина. Все может случиться. Так даже интереснее.