Проксима лжи

— Да какой черт заказное?! — неожиданно взорвался Дерябин, вскакивая с кресла. — Вы большее слушайте, что вам по телевизору плетут! А я всего лишь имел в виду, что грохнули его не случайные люди, раз смогли перевезти тело так, что этого никто не заметил. Но если бы это была реальная заказуха, деньги бы остались при теле, профессионалы левый куш не берут. Да уж лучше было бы так, а у ментов-то я уж как-нибудь свое забрал бы. А теперь поди, узнай, где и с кем господин Куницын провел последние часы своей жизни! Черт, это ж надо, с такими-то деньжищами по ночной Москве шляться! А мне теперь что делать, он там на своем том свете подумал?! Если честно, я не представляю, как без этих денег продолжать стройку! Правду он мне говорил, что таджики работают на последнем издыхании и, если срочно не заплатить, работа встанет? Когда у них там по плану забастовка — сегодня? В понедельник?

— Могу только сказать, что просили они денег ровно вдвое против того, что Куницын решил им заплатить, — угрюмо отозвался Федор. — Это я знаю точно.

— Час от часу не легче! Все, мне конец…,- пробормотал Дерябин, бескостным мешком плюхнулся в кресло и сокрушенно закрыл лицо правой, четырехпалой ладонью, чего, судя по всему, на людях никогда не делал.

Вид у него был совершенно убитый. «Ну, вот он и пришел, твой момент истины! — усмехнулся про себя Федор. Ты все выяснил, все проверил. Деньги эти Куницыну не принадлежат, это деньги Дерябина, заказчика строительства. Более того, потеря этих денег, судя по всему, чревата для директора завода большими неприятностями. Хоть сам он, видно, человек небедный, но и полмиллиона — деньги огромные. Может быть, для того, чтобы поддержать на плаву главное дело все своей жизни, Дерябин эти деньги занял, и у него тикают огромные проценты? Все, тянуть больше нельзя; прямо сейчас, в эту секунду, нужно принимать решение: рассказать про деньги, или нет. Подтвердить, прежде всего, себе самому, высокое звание порядочного человека, или, наплевав на все, что прививали родители, что с младых ногтей сам в себе культивировал, взять чужие деньги. Попытаться, возможно, на костях другого человека, построить собственное счастье. И ведь другого такого шанса не будет, Ирина права. И как все-таки хорошо, что на самом деле выбор перед ним, Федором Ионычевым, сейчас не стоит, просто он насколько можно оттягивает прекрасный момент своего морального триумфа. Верно говорят — перед смертью не надышишься. Но выпить-то можно! Федор из и так приполовиненной уже бутылки снова разлил в рюмки, протянул Дерябину. Тот отмахнулся — пей, я не буду.

— Я хотел сказать, — прокашлялся, как перед спичем на светском рауте, Федор, — что потерять сразу партнера по бизнесу и полмиллиона долларов, это, наверное, слишком тяжело. Я бы сказал, несправедливо. Предлагаю выпить за то, Евгений Эдуардович, чтобы возврат этих денег все же хоть немного облегчил для вас горечь утраты!

Получилось немного пьяненько и пафосновато, но зато от души. Федор Поднял рюмку, с обезоруживающей улыбкой городского сумасшедшего ожидая, когда Дерябин присоединится к тосту. Но тот, приотняв ладонь от лица, в образовавшуюся широкую щель между большим и средним пальцами настороженно посмотрел на Федора ровно так, как, не зная скрытого смысла тоста, и должен в был посмотреть. То есть, как на идиота.

— Вы, Федор Андреевич, то ли шутить изволите, то ли, простите, перебрали малость! Я вам битый час объясняю, что…, - ледяным тоном произнес Дерябин, и вдруг осекся: — А разве я говорил вам, что денег было пятьсот тысяч?

Ну, наконец-то, врубился! Федор медленно, со вкусом выпил коньяк, зажевал виноградиной, скромно потупил глаза:

— Нет, не говорили, Евгений Эдуардович. Но я это знаю точно, потому, что я их пересчитал.

Глава 7

И вообще с той поры Рюхины зажили по-другому. Времена люблинской коммуналки, казалось, навсегда остались в прошлом, а впереди все было совершено безоблачно. Но в 1984-м отца взяли по обвинению в изготовлении и сбыте фальшивых денег. Суда, на котором ему светило от «пятнашки» до «вышки», Матвей Рюхин дожидаться не стал, повесившись в камере следственного изолятора. Арест отца стал для Дочи страшным стрессом, и она снова захворала. Мать, как могла, оберегала ее психику, но совсем скрыть страшную правду было невозможно. Как-то раз мать вернулась из тюрьмы, принеся собранную для отца передачу назад, бессильно опустилась на стул и тихо сказала: «Папы больше нет, Доча».

***

Федору показалось, что челюсть Дерябина, как в американских мультиках, со стуком упала на стол. В изумлении глядя на Федора, директор молча, как зомби, протянул руку, взял рюмку, выпил и поставил ее на место. Ну, не таки ли моменты наполняют нашу жизнь смыслом? Только, экими, право, странными они иногда бывают! Федор еще секунду наслаждался произведенным эффектом, и начал выкладывать.