Проксима лжи

Федор решительно шагнул к постели и сдернул покрывало. Так и есть — подушка была одна, роль второй играло свернутое одеяло. Залитую кровью подушку, на которой лежала пробитая голова Алексея Куницына, просто забрали и унесли вместе с пулей в ней. Простыня застелена чистая, из шкафа, но ведь рвота с той, мелко смятой, на которой резвились любовники, не могла не протечь насквозь! Точно — на полосатой обивке матраца у изножья — характерное пятно с кислым запахом. Пол вымыт, но тем не менее в щелях меду паркетинами явно можно различить мельчайшие остатки вчерашнего Ирининого ужина. Ну, слава Богу, а то Федору уж инопланетяне стали мерещиться! Все гораздо прозаичнее. И еще одна догадка внезапно сквознула в голове Федора, и за ее подтверждением он кинулся из спальни. Бинго! — стоящее на виду в туалете ведро для мытья пола сухое, а вот в красном пластиковом тазу, спрятанном в укромной нише под ванной, следы влаги. Ирина по железной привычке, унаследованной ею от матери, использовала ведро только для планового мытья пола, для всех других случаев употребляя этот самый таз. Это и еще кое-какие незаметные нюансы в том, как была застелена кровать, однозначно говорили Федору о том, что порядок в спальне наводила сама Ирина. И, значит, она жива-здорова, просто находится почему-то не дома, как предположил Дерябин, а где-то. «В высшей степени неординарная личность с высокоорганизованной психикой, — вспомнил Федор директорское определение, данное им Ирине, и подумал со злым раздражением: — Ну, ничего, я выясню, где ты есть со всей своей неординарностью!» Федор выхватил мобильный, ткнул Иринину клавишу, но все ту же волынку: «Абонент не от…» дослушивать не стал. Вместо этого, со злости путая буквы, набрал сообщение: «НЕМЕДЛЕННО ПОЗВОНИ», поставил в его конце пять восклицательных знаков и отправил в мобильный эфир. Когда Ирина, где бы она не находилась, соизволит включить свой аппарат, сообщение найдет ее, и система услужливо оповестит Федора, что абонент его получил. А сейчас — все, пора, делать здесь больше нечего, надо ехать, дел по горло, а концы по Москве — огромные. Вот только что-то он забыл еще сделать… Федор беспомощно огляделся по сторонам и, наткнувшись взглядом на дырки от кошачьих когтей в проеме форточки, сразу вспомнил — надо насыпать Рашели еды и убрать за нею лоток. Он уже двинулся было к двери, но вдруг, словно наткнувшись на невидимое препятствие, остановился и снова повернулся к окну. Дело в том, что Рашель ухитрилась прорвать москитную сетку так, что на ней образовался рисунок, удивительно точно воспроизводящий расположение семи звезд Большой Медведицы, чему Федор не переставал поражаться. Так вот, сейчас ощущение безупречности очертания созвездия исчезло, потому что дырок в сетке было на одну больше. Ну, да, понятно, — эту лишнюю дырку проделала пуля. Но почему же от предчувствия какого-то важного открытия так заколотилось сердце?

Федор кинулся к постели и отшвырнул в сторону подушку. Но нет, обивка матраца повреждена не была, плотная набивка той, первой, исчезнувшей подушки полностью погасила остаточную инерцию пули. Неужели ему не удастся проверить свое предположение? Федор схватил стул, приставил его к подоконнику и взгромоздился на него. И — эврика! — на верхней кромке внутренней рамы было маленькое, практически незаметное, но тем не менее совершенно явственное желобообразное углубление, — здесь пуля чиркнула по раме. Федор спрыгнул со стула, метнулся на кухню и вернулся с длинной толстой соломинкой для молочных коктейлей, котроые так любила Полька. Москитная сетка отстояла от внутренней поверхности окна на вполне достаточное расстояние, чтобы прямой предмет, такой, как соломинка, по двум точкам, через которые проходит прямая, достроил бы всю линию. Федор просунул соломинку в дырку в сетке, другим концом положил ее на выемку от пули и, прищурив глаз, посмотрел в соломинку на просвет. Соломинку подергивало сквозняком, но в крошечном отверстии, как в прицеле винтовки, четко маячило одно-единственное окно в строящемся доме напротив. Сомнений не было — именно оттуда стрелял снайпер. Федор кинулся в залу, и уже с порога понял, что его предчувствие было верным. Из-за выступа пилона, образовывавшего в их квартире лоджию, из зала это окно в доме напротив просматривалось только из самого дальнего угла комнаты и, соответственно, со своей позиции стрелок видеть кутежа Куницына и Ирины не мог. И, значит, в темной спальне он вполне мог принять любовника за мужа. Вся вернулось на круги своя.