Проксима лжи

— Не тебе учить меня мужеству, гяур! — зло оборвал он Федора. — Все неверные — грязные собаки, и я жалею, что не могу убить каждую вашу суку и каждого щенка! Ты радоваться должен, что мне нужны деньги, а уж где ты их возьмешь, это твое дело. Если денег не будет, или ты обратишься к ментам, твоя шлюха пожалеет, что родилась на этот свет. Я буду резать ее на куски, сниму это все на пленку и сделаю так, что твоя дочь это увидит. У тебя есть сутки а то, чтобы найти деньги. Ровно через двадцать четыре часа я позвоню и скажу, где ты мне их передашь. Все, время пошло.

И, показывая, что все разговоры закончены, Шер-Хан резко повернулся, намереваясь уйти. Разум Федора словно застила пелена и, не осознавая, что делает, с коротким горловым рычанием он бросился на киллера. Но тот, словно у него глаза были на затылке, легко уклонился от нападения, а Федор, не искушенный ни в одной из разновидностей рукопашного боя, промахнувшись, потерял равновесие. Он врезался в стол и, кувырком перелетев через него, со всего размаху грохнулся все тем же злополучным боком об пол. От пронзительной боли у него на мгновение помутилось в голове, а когда он снова обрел способность воспринимать действительность, в лоб ему упиралось дуло пистолета.

— Храбрый гяур! — издевательски посмеивался, стоя над Федором, Шер-Хан. — Храбрый, но глупый. Если я убью тебя сейчас, кто спасет твою жену? И кто заплатит мне за нее выкуп?

Чувствуя, как закипают под веками слезы бессильной ярости, Федор закрыл глаза, а когда снова открыл их, Шер-Хана уже не было. Закрытая потайная дверь указывала на то, каким путем он покинул кабинет, — видимо, в рест-рум был еще и черный ход. Превозмогая боль, Федор поднялся на ноги и только теперь увидел, что упал совсем рядом с Дерябиным. Директор лежал в неудобной позе, неестественно вывернув шею, и широко распахнутые глаза его так же, как при жизни, смотрели на мир ясно и лучезарно. Федор склонился над телом и закрыл покойному веки. Потом потушил в кабинете свет и вышел прочь.

***

Мешок с фальшивыми долларами преспокойно лежал там, где Федор его оставил. Даже если бы деньги были настоящими, трудно было бы найти для них более сохранного места, чем эта забытая строителями растворная «банка», сваренная из трехмиллиметрового железа! Минуту Федор раздумывал, не оставить ли на самом деле эти бесполезные бумажки здесь, но армейская привычка «все свое носить с собой» взяла верх. Он извлек хрусткий от холода пакет из-под «банки», слез с перекрытия и по гулко-пустой лестнице начал медленно спускаться вниз. Но, дойдя уже почти до самого выхода на улицу, передумал и снова поднялся на два этажа, к своей каптерке. Так и есть — дверь была нараспашку: не снизойдя до возни с замком, Шер-Хан просто выбил ее ногой. Не хотелось даже думать о том, что бы было сейчас, если бы тогда что-то не подтолкнуло его перепрятать мешок на крыше! Федор поневоле поднял глаза вверх, но над ним был только низкий серый потолок каптерки.

При виде приближающегося Федора дед Лукич, который, позевывая, неторопливо прохаживался у дверей проходной, засуетился вдруг, испуганно заметался, забился в свою сторожевую будку и прикрыл за собой хлипкую дверь. То ли черный мешок на плече Федора, о котором интересовался сам директор, внушил Лукичу такой ужас, то ли вертухай-ветеран безошибочным нюхом учуял, что технадзор вообще не должен был вернуться? Проходя мимо будки, Федору вдруг ужасно захотелось пнуть косенькую дверь, за которой скрылся старый фискал. Но, подумав, что сейчас перед ним стоят совершенно другие задачи, он сдержал себя, и через отключенные в это позднее время турникеты, не оглядываясь, покинул завод «Конвейер». Может быть, навсегда?