Прокурор

Боржанский схватил трубку телефона. Она молчала. Он несколько раз лихорадочно нажал на рычаг.

- Отключили! - швырнул он трубку.

- Скорей! - зло прошипел Евгений Иванович. - У надомников обыск! На фабрике вовсю шурует милиция! Зарембу арестовали!

Говоря это, Анегин оставался внешне спокойным, сосредоточенным, что сильно подействовало на Германа Васильевича. Он впервые стал безропотно повиноваться Анегину.

- Что стоишь? - рявкнул на жену Боржанский. - Собирайся!

- Только самое ценное, - предупредил Евгений Иванович.

Боржанский сбежал во двор, схватил лопату и начал остервенело выкорчевывать кусты роз. Тугие бутоны шмякались о землю.

- Куда мы? - тяжело дыша, хрипло спросил он у Анегина, молча наблюдавшего за его усилиями.

- Мурадян вывезет, - коротко ответил Евгений Иванович. - Гарантирует, что место надежное.

Боржанский выворачивал куст за кустом. Наконец он нашел то, что искал. Из земли показалась тряпица. Герман Васильевич дрожащими пальцами выковырял из нее жестяную банку и сунул за пазуху. Пот катил с него градом. Подскочив к собачьей будке, он стал валить ее на бок.

- Чего стоишь? - крикнул он Берестову, нетерпеливо переминавшемуся с ноги на ногу. - Помоги!

Вдвоем они справились с конурой, оттащив ее в сторону. Отплевываясь шерстью, Боржанский опять схватился за лопату. Вскоре из земли была извлечена бутылка из-под кефира. Боржанский обтер ее рукавом. Внутри блеснули желтые кругляши - золотые монеты.

Бутылку Боржанский сунул в карман брюк.

Когда они втроем вбежали в дом, Эрна лихорадочно запихивала вещи в большой чемодан. Второй, набитый так, что не закрывалась крышка, лежал посреди комнаты.

- Герман, норка не лезет! - плачущим голосом сказала она.

Боржанский засунул в чемодан серебристую шубу и кивнул Виктору: мол, помоги. Они вдвоем налегли на крышку, и наконец замок защелкнулся.

- На кой черт тебе шуба? - сверкнул глазами Анегин. - Только камушки! - властно приказал он. - Может, ты еще и ее возьмешь? - кивнул он с усмешкой на жену главного художника.

Боржанский растерянно глянул на Эрну, потом махнул рукой и бросился к трельяжу. Он стал выдергивать ящики, вытряхивать из сафьяновых и ледериновых коробочек драгоценности и рассовывать их по карманам.

Последнее, что прихватил с собой главный художник, - четыре подсвечника. Вернее, свинтил с них самую верхнюю часть, куда вставлялись свечи, и, завернув в салфетку с буфета, сунул за пазуху.

Никто не заметил, как в комнате появился Иннокентий. Он молча наблюдал за лихорадочной возней мужа сестры.

- Вот до чего доводят страсти к вещам, - произнес он печально. Говорил я вам...

- Пшел прочь! - завопил на него Боржанский. - Теперь можешь философствовать сколько угодно! Посмотрим, кто тебя кормить будет...

Пока Герман Васильевич возился с драгоценностями, Эрна успела незаметно отволочь чемоданы к машинам. Когда Анегин, Боржанский и Берестов подбежали к "Волге", она пыталась пристроить свое добро в багажник.

- Отставить! - осадил ее Евгений Иванович.

- Это почему? - возмутилась Эрна.

- Ты останешься! - жестко произнес Анегин.

- Вы к шлюхам едете! Я знаю, знаю! - залилась слезами жена Боржанского, указывая на девицу, сидящую в "Жигулях".

- Дура! - рявкнул на нее Анегин. - Нашла время сцены закатывать! - Он ткнул ногой в чемоданы. - Лучше отнеси это поскорее к соседям!

- Зачем? - опешила Эрна.

- Чтобы не подохнуть с голоду! - ответил Евгений Иванович. Он пихнул на заднее сиденье "Волги" Боржанского, который был на грани истерики, сел рядом с ним и напоследок погрозил Эрне кулаком: - Смотри! Ментам ни слова! Ничего не видела, ничего не слышала, ничего не знаешь!.. - И захлопнул дверцу.

"Жигули" тут же рванулись с места. Виктор погнал "Волгу" вслед.

Шум машин постепенно утих, затерялся вдали. Эрна подхватила чемоданы и потащила через дорогу, к соседям, на которых можно было положиться.

Иннокентий обошел вокруг дома, постоял над развороченной клумбой, где лежали обсыпанные землей, грязные, смятые пунцовые розы.

Его внимание привлекло громкое чавканье, доносившееся с веранды. Он поднялся на крыльцо.

Пес, опершись передними лапами на журнальный столик, торопливо хватал с подноса бутерброд за бутербродом. Морда у него была в икре.

Увидев Диогена-второго, он от страха поджал хвост и еще быстрее защелкал челюстями.

- Не бойся, - грустно улыбнулся Иннокентий. - Лопай... Теперь нам с тобой придется перейти на подножный корм...

* * *

"Волга" Берестова мчалась по городу.

"Черт возьми, откуда в это время в городе столько машин!" возмущался про себя Виктор, лавируя в потоке автомобилей.

Ему казалось, что все южноморские владельцы "Волг", "Жигулей", "Москвичей" и "Запорожцев" решили вдруг выехать на прогулку. Гнать быстрее Берестов не мог: не дай бог, задержат гаишники за превышение скорости. Хотя дорога была каждая минута.

"Ничего, - подумал Виктор, еле сдерживая возбуждение после горячки на даче Боржанского, - наверстаю за городом".

Еще надо было заправиться: стрелка бензинометра приближалась вплотную к нулевой отметке.