Прокурор дьявола. Жатва

Он встал, отвесил легкий поклон, — и вышел, затворив за собой дверь. Изабелла осталась в раздумьях, невзирая на только что полученный «добрый совет», — или, все же, приказ.

Все менялось едва ли не каждую неделю. Кажется, еще вчера гильотина была в новинку, а короля считали последним казненным преступником в республике. Горячие головы требовали вообще упразднить смертную казнь.

Не тут-то было! после убийства «друга народа» и раскрытия заговоров — реальных и мнимых — кровь полилась сперва ручьями, а затем и рекой. И едва ли не каждую неделю выходили новые декреты революции, касавшиеся преступников и подозрительных лиц.

То, что старая аристократия была поголовно объявлена преступной, оказалось вполне понятным — но это Изабеллы не касалось, во всяком случае, напрямую. Потом на гильотину последовали спекулянты и те, кого считали агентами враждебных держав. А после издавались новые декреты о подозрительных личностях. Таковыми можно было посчитать кого угодно. Например, тех, кто не произносит патриотических речей, распускает пораженческие слухи, те, кто произносит высказывания, направленные против равенства, братства и свободы, против единства и неделимости республики. Одинаково подозрительными считали и тех, кто произносит патриотические речи, но неискренне, затаив в сердце ненависть к республике и революции. И любое неосторожно сказанное слово могло привести на эшафот. И приводило…

Изабо подошла к зеркалу, удивившись собственной бледности. Кажется, еще вчера ничего подобного с нею не творилось, теперь же, после беседы с представителем комитета, она выглядела так, будто не спала три ночи — никак не меньше.

Значит, они считают, что думать не надо, надо подчиняться? Что ж, очень хорошо тем, к кому не приходит такой вот посетитель и не предлагает стать доносчиком. Ему легко судить и осуждать. А каково сейчас ей? Ведь они могут и не брать ее под стражу, не выносить приговора — ничего этого даже и не нужно, достаточно прикрыть ее ремесло. А остальное довершат холод, голод и бездомность.

Значит, думать не надо — надо идти и служить им. В конце концов, служить тоже можно по-разному. Она по-прежнему станет прикидываться дурочкой, пересказывать тайны домохозяек, которых «сглазили» соседки. В конце концов, им все это просто надоест, Изабеллу просто прогонят прочь — к ее радости. Она не должна подвести под нож гильотины ни одного человека.

Своим чутьем она понимала, что все не так просто — они найдут способ вытрясти из нее нужный им донос. Но выхода все равно не было. Думать не надо — надо доносить по приказу.

Тот самый комитет, адрес которого продиктовал посетитель, располагался неподалеку от площади Революции. Больше всего Изабелле было ненавистно проходить мимо гильотины, стоявшей на площади. Сейчас проклятая машина не действовала, казни совершались поутру. Но Изабелла знала, что завтра косой нож будет падать на шеи невинных людей под свист и улюлюканье толпы. Теперь гильотина не знала отдыха.

Изабелла невольно остановилась на площади, глядя на эшафот, около которого прохаживалась охрана. Она вздрогнула, ей показалось, что сам воздух площади пропитан кровью и запахом смерти. Что-то будто бы отталкивало ее отсюда, ей хотелось бежать сломя голову. Не разбирая дороги — лишь бы подальше, подальше отсюда.

Так она простояла несколько мгновений, пока не услышала голос за спиной:

— Привет, милочка! А я тебя узнала!

Она резко обернулась. Слева от нее стояла та самая «добродетельная домохозяйка», которая рядилась во вретище и черт знает какие обноски, та самая, что получила в качестве трофея кровь казненного короля.

— Все ходишь вокруг да около, а здесь и не появляешься, — продолжала «домохозяйка».

— Я занята, гражданка, — сказала Изабелла, все же намереваясь пройти через площадь.

— Я тоже занята, — радостно подхватила «домохозяйка». — Провожаю к великой бритве всех поганых преступников — одного за другим, одного за другим, — в ее глазах Изабелле почудился безумный огонек. — А чем не занятие, скажи на милость?! Присоединяйся к нам, не пожалеешь!

— Но зачем?

— Да затем, голубушка, что я знаю, кто ты такая есть, а вот ты про меня не знаешь ничего! — с ухмылкой сказала женщина. Она подошла поближе, обдав Изабеллу мерзким запахом грязи. — Думаешь, я не вижу, что ты — из наших? — продолжала она уже тише.

— Из ваших — из кого? — Изабелла посмотрела на охранников, но те не проявляли никакого интереса к беседе двух женщин.

— А из тех, кому достаточно не есть, а разве что смотреть на это дело, — «домохозяйка» провела ладонью по своей шее. — Чтобы — одного за другим, одного за другим…

Теперь она уже не казалась безумной. Было здесь что-то совершенно иное, настолько жуткое, что Изабелла невольно попятилась.