Прокурор дьявола. Жатва

Он, как всегда один, отправился домой, размышляя совсем не об отмененных уроках. Как раз примерно в то время он стал видеть Сны. Именно — Сны. О войне. Всегда одни и те же, лишь с некоторыми вариантами. И ладно бы, если бы о войне, знакомой по рассказам взрослых и по учебникам истории. В конце концов, это было бы вполне понятно и объяснимо — конечно, он ничего не помнил о том времени, но ведь не помнил — не значит, что не видел.

Но нет, война была какой-то совершенно иной. И солдаты были непохожими на здешних.

К чему все это, он пока что не представлял.

Из размышлений его вывел знакомый и очень неприятный голос, принадлежавший человеку, который изводил и его, и его мать — местному управдому.

— Ну, гайки теперь закрутят по новому, — говорил управдом какому-то человеку в полувоенном пальто. — Как пить дать. А у меня, сами понимаете, контингент, на четверть вон такой, — он протянул узловатый палец в сторону мальчишки, то ли считая, что тот ничего не расслышит, то ли наоборот — рассчитывая, что расслышит, и даже очень. — Отец, видите ли, без вести на фронте пропал, — он хмыкнул — мол, понятно, какие такие бывают пропавшие без вести, наверняка попал в плен, и, чего доброго, остался за рубежом. — Сами — под немцами были. Доверяй, но проверяй…

Собеседник управдома сдержанно кивал.

Почему-то школьнику, отпущенному с уроков, захотелось подойти — и врезать как следует здоровенному управдому промеж глаз — а если он упадет, то топтать сапогами, пока эта мразь не смешается с почерневшим снегом в кроваво-серую кашу.

Конечно, управдому не сделалось бы ничего, он, пожалуй, даже не пошатнулся бы от удара.

Но хоть словом задеть его было просто нужно. Чувствовалось, как стучит в висках кровь, когда он поравнялся с управдомом, обернулся к его собеседнику — и громко сказал:

— Не надо ему верить, он — подонок!

Слова прозвучали тихо, по-взрослому, безо всякой истерики.

Управдом аж язык от возмущения на какие-то секунды проглотил, а потом разразился руганью.

— Погодите, Петр Данилович, — перебил его излияния собеседник, когда управдом сделал шаг к мальчишке. Тяжелая рука легла на плечо управдома. — Говорите, его отец пропал без вести? А вы сами, Петр Данилович, где во время войны служили?

Человек в шинели военного образца молча кивнул мальчишке — проходи, не задерживайся, здесь люди взрослые, сами во всем разберутся…

…А наутро случилось несколько событий.

Школа переменилась разительно — обязательный бюст, присутствовавший в вестибюле, обязательные портреты в классах исчезли, да так, словно и не было их вовсе. Кто-то из учителей не скрывал радости, кто-то старался спрятать злобу.

А вечером, когда к матери зашла соседка, он узнал еще об одном событии. Тот самый управдом погиб — еще вчера вечером. Возвращался домой, был пьян. Кто и за что его зарезал — так и осталось совершенно неизвестным. Вроде бы, его еще можно было спасти, если бы вовремя отвезли в больницу. Только этого не случилось — обнаружили его только утром. На серо-красном снегу.

Жертва эта стала первой. Но далеко не единственной и не последней. В тот день он понял, как именно можно убивать.

За что — он знал уже очень давно.

А через несколько недель ему открылась и еще одна часть Дара.

Он, отойдя от дома буквально на несколько шагов, оказался в совершенно ином городе…

* * *

Санкт-Петербург,

2005 год.

— Ну что, теперь надо выяснить два вопроса. Во-первых, зачем Ребров пожаловал в Петербург, да еще и в мир текущей реальности. А во-вторых, надолго ли теперь растянется наша спокойная жизнь, — высокий седоватый человек, похожий на отставного военного, испытующе поглядел на своих собеседников. Присутствовал расширенный триумвират, как назвал это собрание Рэкки — то есть, сам глава Темных, Казарский из центра общественных связей, тот самый «настоящий полковник» по фамилии Стрешнев, и миловидная женщина восточной внешности. Она руководила самым небольшим и самым загадочным отделом «Стражи» — Нейтралами.

— А насколько мы уверены, что это именно Ребров? — спросила женщина.

— На все сто, — хмуро подтвердил Рэкки. — Все необходимые расспросы были уже проведены. В ГУВД, среди врачей проводивших вскрытие… Это он, никаких сомнений.

— Опрос проводился по методике? — на всякий случай уточнила дама.

— Разумеется, — кивнул Рэкки. — С частичной амнезией, как положено. Не за чем нам светиться.

— Понятно, — коротко сообщил Стрешнев. — Тогда уж расскажите, что еще выяснили?

— Да уж выяснили. Это ГУВД у нас не могло докопаться, кто там в Волковке утонул. В общем, так. Приехал он сюда прошлой осенью…

— Приехал? — брови Стрешнева взметнулись вверх.

— Может быть, прибыл с кромки, — дополнил Казарский. — Билетов мы не видели. Снимал жилье…

— Квартиру осмотрели?

— Конечно. Ничего интересного, полный голяк. Да, не очень большая сумма в рублях, чуть побольше — в евро. Ни оружия, ни единого магического артефакта. И вот что — жизнь он вел довольно замкнутую, вообще мало с кем контактировал.

— Откуда известно? — спросил лидер Светлых.

— От квартирной хозяйки, — это прежде всего.