Прокурор Никола

– Обстоятельства устанавливаются, товарищ заместитель прокурора области, – щелкнул каблуками тот.

– Ты бы попроще. Не знаешь меня?

– Ну как же, Николай Трофимович!

– Во… Так лучше… Убили священника?

– Труп пропал, Николай Трофимович.

– Смеешься?

– Как можно! Церковнослужитель пропал. Есть подозрения, что его убили.

– И что там наши? Что Ковшов?

– Не владею информацией, Николай Трофимович. Все держится в большом секрете. Оперативная группа с утра должна продолжить поиски.

– А архиерей, значит, жаловаться решил?

– Выходит, так.

– Где же он? У генерала сидит?

– Был на приеме у Максинова. А по дороге сюда я его к вам завез, в облпрокуратуру. Сказал мне, там дожидаться будет Игорушкина.

– Долго же! Там у нас, кроме дежурного, никого…

– Максинов загодя за Колосухиным послал, вызвал того из дома.

– Значит, ты владыку с рук на руки Виктору Антоновичу передал?

– Так точно.

– Это хорошо. Это ты правильно сообразил.

– Генерал приказал, Николай Трофимович.

– Что? Генерал? Ну, конечно, генерал… Главное, пока Николай Петрович с Кравцовым приедут, Колосухин его заговорит.

– Грозный батюшка…

– Позавтракаешь с нами?

– Спасибо. Сыт.

– Пойдем, пойдем, служивый, – Тешиев потянул посыльного за собой к столу, где основная компания уже допивала чай.

– Майя, угощай гостя, – подвел Тешиев офицера к зардевшейся девушке. – Владимир Кузьмич его звать. Прошу любить и жаловать.

– Присаживайтесь, пожалуйста, – вспорхнула с чашками для подошедших девушка и потянулась к самовару. – Вам с молоком или сливками?

– Мне кофе, – поднял карие глаза офицер.

– Кофе никто не пьет, кроме меня… А он кончился… – смутилась девушка, утонув в глазах офицера, и совсем запылала так, что Анна Константиновна, все забыв, бросилась ей на помощь.

– Есть кофе, Маечка! Как же? – Анна Константиновна не узнавала свою дочь; куда девались ее отчаянная независимость, дерзость, постоянное желание возражать; та совсем потерялась, словно малый ребенок.

– Сейчас принесу! – Анна Константиновна поспешила в комнаты и скоро возвратилась с баночкой в руках. – Вот. Маша позаботилась. На здоровье, Владимир Кузьмич.

Офицер между тем не сводил с Майи глаз.

– Бывает все ж на свете, – едва слышно, только для нее сказал он.

– Что вы?

– Бывает. А я не верил, – заглянул ей в глаза офицер.

– О чем вы? Простите. Вам кофе с сахаром? – она подала ему чашку.

– Ах, обмануть меня не трудно, – он, будто случайно, задержал ее пальцы в своих, принимая чашку. – Я сам обманываться рад…

– Сахар? Простите, – она тихонько высвободила руку, стесняясь чужих глаз.

– Только горький, Маечка. Только горький…

Владыка

Михал Палыч глянул на Игорушкина, тот кивнул ему, мол, следуй за милицейской «Волгой», где впереди восседал посыльный генерала, и автомобиль плавно покатил с места.

– Не гонись за ним. Не спеши, Миша, – Игорушкин упредил Нафедина, зная страсть своего водителя, не любил тот в хвосте плестись. – Успеется. Я попросил Свердлина поторопиться, предупредить Колосухина, что мы выехали. А то архиерей-то, небось, спекся, нас дожидаясь.

– С архиепископом Иларионом судьба свела меня года полтора назад, – закинув руку на спинку, усевшись удобнее на заднем сиденье автомобиля, сказал Кравцов. – Поэтому еще свежи воспоминания.

– Он у нас в области месяцев шесть, не более, – развернулся к прокурору республики Игорушкин. – Всего ничего, а скажу я вам – впечатлил многих.

– Незаурядная личность!

– Заставил считаться с собой и обком партии, и облисполком, а уполномоченный по делам религии Мухоркин от него чуть не прятался одно время.

– Вот как!

– Да. Скандал. До правительства, в Москву, история докатилась. Туда своих ходоков посылал. Тайно.

– Это что же?

– Не находил понимания с Мухоркиным. Считал, вмешивается тот в дела церкви. А бабу одну, извиняюсь, женщину из райисполкома, однажды сам выгнал с какого-то церковного собрания. Та потом ему мстила. Пыталась пьяным поймать. Ославить. Одурела совсем. Как-то на Пасху в храм ворвалась. Иларион после службы за стол сел отобедать, или, как у них там говорят, вкусить плоды земные, а та ворвалась с помощниками, водку на столах искать начала да владыку нюхать.

– Безобразие!

– Что с дуры возьмешь?

– И чем же все кончилось?

– Погнали зарвавшуюся своевольницу. Но не сразу. Понадобилось владыке дважды в столицу ходоков посылать.

– Вот как!

– И там, в московских конторах, хитростью пришлось пользоваться.

– Это почему же?

– А гоняли их из Совета по делам религии. Одна проверка была, но формальная. Проверяющий Мухоркина расспросил, чай попил и убрался. А с народом не встретился. А когда посыльные приехали второй раз, их в шею – были уже у вас, зря жалуетесь, мешаете работать.

– Там Куроедов заправлял. Не может быть. Мужик строгий, ответственный. Я его знаю.

– Так им до него не добраться. Они швейцара у дверей подсластили. Тот научил уму-разуму. Показал, где и когда главного словить. Вот они в ножки ему и кинулись.

– Гоголь! Неужели так и было?

– Стыдоба! Мне бы не знать никогда. Только у Анны моей подружка в школе, тоже учительница, а у нее мать верующая. С дочерью всем делится, ну и до нас информация доходит.