Прокурор расследует убийство

— Возможно, это не была сознательная растрата, — заметил Селби. — Ларраби не стал бы помогать жулику. Я допускаю, что Брауера либо обокрали, либо кто-то из друзей обманул его доверие. Самое важное здесь то, что, получив столь срочно необходимые пять тысяч, Ларраби не уехал из Мэдисон-Сити. Теперь мы знаем, что он писал человеку, с которым имел здесь дело. Тот в свою очередь позвонил ему по телефону, специально спросил, кто знает о письме, и посоветовал Ларраби зарегистрироваться по приезде сюда под вымышленным именем. Причем настаивал на особой секретности.

— Ну и что из этого? — спросила Сильвия.

— Письмо не предназначалось человеку, который в действительности получил его, — сказал Селби.

— Но почему, Дуг? Откуда ты знаешь?

— Пока я просто теоретизирую, — ответил прокурор. — Но настало время разобраться с фактами.

Сильвия посмотрела на часы и сказала с иронией:

— Самое время, мой босс обожает факты, особенно если предстоит обвинять кого-нибудь в убийстве.

— Начнем с того, что еще раз изучим фотографии.

— С какой целью?

— Выяснить точное время, когда были сделаны снимки. Возьми лупу и изучи малейшие детали. Постарайся выявить мельчайшие подробности. Я тем временем займусь другими вещами.

— Какими именно?

— Детективной рутиной, — ответил ухмыляясь Селби. Подняв телефонную трубку, он сказал: — Соедините меня с шерифом Брэндоном, — и через секунду продолжил: — Рекс, у меня масса новостей и одна теория. Все новости гроша ломаного не стоят, если теория не будет подкреплена фактами. Поэтому мне нужны факты. Я продиктую тебе заводской номер фотоаппарата, хочу, чтобы ты узнал, кто его продал. Проследи весь путь от оптовика и постарайся получить описание покупателя. — Он прочитал номера на корпусе и объективе и сказал: — Как только что-то выяснишь, немедленно дай мне знать. Но узнай обязательно, любой ценой… И еще, боюсь, мы кое-что упустили. Надо поискать скрытые отпечатки пальцев на машинке. Сделай все как можно быстрее.

— О’кей, — ответил шериф. — А пока я стараюсь выследить Кашинга. Думаю, не позже чем через час мы его прихватим.

Помрачнев, Селби задумчиво сказал:

— Ладно… но будь с ним помягче. И постарайся не отходить далеко от телефона. Возможно, потребуются срочные действия. Объясню все потом.

На этом разговор закончился. Селби тут же позвонил коронеру.

— Гарри, — начал он, когда коронер поднял трубку, — мне надо кое-что узнать о чемодане Ларраби.

— Что именно?

— Ты взял его к себе?

— Да.

— Хранил в своем офисе?

— Да, в комнате за кабинетом.

— Рон, твой пес, все время находился дома?

— Да.

— Когда его отравили?

— Вчера утром. Но ты же был со мной.

— Нет-нет. Я хочу знать, когда ты впервые понял, что собака отравлена.

— Наверное, около двенадцати. Я уходил, а когда вернулся, мне показалось, что пес болен. Он вильнул хвостом, показывая, что рад меня видеть, потом улегся на пол, его уши опали, а глаза приобрели странное выражение. Я не знаю, как это объяснить, потому что надо знать собаку, чтобы понять, как меняется это выражение. Ты знаешь, оно меняется совсем как у людей.

— Где ты застал собаку, когда вернулся?

— В кабинете, дверь из него выходит на задний двор, и собака, если хочет, может войти или выйти.

— Но в любом случае она охраняет кабинет?

— Конечно. Того, кто попытается туда проникнуть, Рон разорвет на куски.

— Спасибо, — сказал Селби. — Я просто хотел еще раз все проверить. Думаю, попытка отравить собаку приобретает огромное значение.

— Я всегда так считал, — заявил Перкинс. — Если бы я узнал, кто это сделал, тебе пришлось бы заняться еще одним убийством.

— Как пес чувствует себя?

— Думаю, он вытянет. Доктор Перри провел с ним целую ночь. Все висело на волоске, но сейчас кризис миновал, и все будет в порядке.

Селби повесил трубку. В кабинет вплыла Аморетт Стэндиш и, обращаясь к Сильвии, сказала:

— Звонит ваш редактор. Требует, чтобы вы передали материал, хотя бы в общих чертах. Говорит, что пока у него нет ничегошеньки, кроме ваших слов, а объективные данные, имеющиеся в его распоряжении, рисуют совсем другую картину.

Сильвия оторвалась от просмотра пленки, улыбнулась и спросила:

— Неужели он так и сказал «ничегошеньки», Аморетт?

— Конечно нет, — заулыбалась в ответ секретарша, — он не сказал «ничегошеньки». Он вопил сильнее, чем насквозь промокшая курица, и набор слов был тот еще.

— Передайте, что мне некогда беседовать с ним по телефону, я отрабатываю детали статьи и увязываю фактический материал. Статья получается, и он может полностью рассчитывать на нее. Припугните его легонько. Скажите, что одна газета в Лос-Анджелесе предложила мне тысячу долларов и держит наготове телефонную линию. Спросите, не хочет ли он, чтобы провинциальное событие попало в крупную газету?

Аморетт вздохнула:

— Ладно, я заткну уши ватой и передам то, что вы хотите.

— Все не так страшно, — засмеялась Сильвия. — Если вы немного продержитесь, то секунд через десять провода расплавятся, случится короткое замыкание, и остального вы уже не услышите. — Повернувшись к Селби, она произнесла: — Дуг, снимки были сделаны в среду около полудня.