Прометей № 2

В этот период даже чисто внешне, на уровне официальных титулов, Сталин продолжает подчеркивать первенство органов государственной власти. В отличие от тридцатых годов, в официальных документах Сталин все чаще подписывается как «Председатель Совета Министров СССР», и все реже — как «секретарь ВКП(б)». Более того, именно в Совмин СССР и его Президиум (фактически заменивший партийное Политбюро) перемещается властный «центр тяжести». Основные представители высшего руководства: Берия, Маленков, Булганин, Молотов, Каганович, Андреев и др., все чаще упоминаются именно как «заместители Председателя Совета Министров Союза ССР». Однако данный процесс продолжается недолго. Разразившееся в 1949 г. «Ленинградское дело» наносит удар по ключевой фигуре послевоенного Совмина — Заместителю Председателя Совета Министров СССР Николаю Вознесенскому.

Отправной точной дела Вознесенского становится арест и уголовное дело в отношении другого известного тогда ленинградца секретаря ЦК ВКП (б) Алексея Кузнецова. И тот и другой являлись ленинградскими выдвиженцами Жданова. Вдобавок ко всему Вознесенский и Кузнецов не просто занимали ключевые посты в партийном руководстве. Покровитель ленинградской партийной организации Вознесенский был любимцем Сталина и занимал пост его заместителя в Совмине, что не могло не подчеркивать заметное усиление влияния правительственных органов по отношению к партийным. Особенно, если учесть, что вождь советских народов Сталин был «всего-навсего» одним из секретарей ЦК, — т. е. равным среди равных в высшем партийном руководстве. А вот в советском Правительстве он занимал пост Председателя, что заметно усиливало всех, кто работал под его началом, особенно, в должности заместителей. Данное обстоятельство наносило серьезный удар по позициям «нового класса» — партийной номенклатуры. Впервые за долгую историю Советского государства полнота исполнительной власти начала перетекать (в том числе на уровне титулатуры) в конституционный орган. Это заметно ослабляло партийную претензию на всеобъемлющую власть в стране.

Обвинения в антипартийной деятельности и последовавший за ними арест и расстрел Вознесенского и Кузнецова стали, судя по всему, отражением нового витка борьбы за перетягивание властного каната.

16 февраля 1951 г. происходит самое загадочное и до сих пор слабо проанализированное событие. Политбюро (не Правительство, а именно Политбюро партии!) принимает постановление в соответствие с которым «Председательствование на заседаниях Президиума Совета Министров СССР и Бюро Президиума Совета Министров СССР возложить поочередно на заместителей председателя Совета Министров СССР тт. Булганина, Берия и Маленкова, поручив им также рассмотрение и решение текущих вопросов. Постановления и распоряжения Совета Министров СССР издавать за подписью председателя Совета Министров СССР тов. Сталина И. В.».

Фактически в постановлении утверждается, что «в отсутствие товарища Сталина» функции Председателя Совета Министров Союза ССР будут выполнять поочередно его «первые заместители» Н. А. Булганин, Л. П. Берия, Г. М. Маленков. Именно в такой последовательности, как указывается в постановлении, Булганин, Берия и Маленков могут отныне принимать все важнейшие решения в государстве от имени («за подписью»!!!) И. В. Сталина. Даже роспись Сталина уже не требовалась — была изготовлена специальная факсимильная печать с точной копией сталинского автографа, которой и визировали все правительственные постановления после их одобрения правящей «троицей». Так, в частности, 20 марта 1952 г. факсимильный автограф Сталина появился под правительственным решением о сооружении грандиозного памятника… Сталину на Волго-Донском канале.

Грандиозный монумент генералиссимуса Сталина на Волго-Донском канале. Скульптор — Е. Вучетич. Фотография, 1952 г.

Об истинной подоплеке принятого постановления устойчивого мнения у историков не сформировалось. Данный документ так и стоит загадочным особняком в период «странного трехлетия» между помпезным 70-летним юбилеем вождя в декабре 1949 г. и XIX партийным съездом в октябре 1952 г., завершившимся последней попыткой реорганизации руководящего штаба партии, предпринятой Сталиным. Но как бы там не было, вариантов интерпретации «странного» постановления 16 февраля 1951 г. может быть две. В связи с резко ухудшившимся состоянием здоровья и, что особенно важно, учитывая стремление самого Сталина как можно скорее водворить в партии систему коллективного руководства, избавившись тем самым от единоначалия обожествляемого вождя, — данное постановление исходило от самого Сталина. В таком случае, все шероховатости формулировок (Постановление партийное, а не правительственное, хотя речь идет именно о руководстве Совмином; решения принимаются от имени Сталина и фиксируются факсимильной подписью вождя) могут быть объяснены исключительной спешкой.