Прометей № 3

Затем 31 января 1962 года под явным и очень жёстким давлением Вашингтона и вопреки позиции руководства Мексики, Чили, Уругвая и Боливии, Куба была исключена из Организации Американских государств. А 3 февраля 1962 года президент Дж. Кеннеди подписал закон о тотальной торговой блокаде Кубы и отдал распоряжение о создании сводной рабочей группы во главе с бригадным генералом Б.Харрисом для координации планов по свержению режима Ф.Кастро, в состав которой вошли представители всех видов вооруженных сил и аппаратов Объединённого Комитета начальников штабов (ОКНШ) и Разведуправления Министерства обороны США.

В своё время профессор Р.Г.Пихоя заявил о том, что «остается неизвестным, знало ли советское руководство» о плане «Мангуст» и предположил, что у Москвы «не было точных разведывательных данных о подготовке вторжения на Кубу». [7] Однако более поздние исследования, в частности того же академика А.А.Фурсенко, показали, что советская резидентура (по линии обоих ведомств – КГБ и ГРУ) была в курсе всех этих планов и постоянно информировала Москву о них, в том числе о том, что уже к середине марта 1962 года работа над планом «Мангуст» была полностью завершена.

До недавнего времени ещё одной проблемой был вопрос о том, как и когда высшее советское руководство приняло решение о размещении ядерных ракетных комплексов на Кубе. В публицистической и даже в исторической литературе долгое время тиражировалась байка г-на Ф.М.Бурлацкого [8], что данное решение было принято Н.С.Хрущёвым во время его официального визита в Болгарию, когда, прогуливаясь с маршалом Р.Я.Малиновским по набережной Варны, тот, указав ему в сторону Турции, приватно сообщил, что там размещены американские ракеты PGM-19 Jupiter, которые за двадцать минут могут долететь до Москвы. Срочно вернувшись обратно домой, в самом конце мая 1962 года Н.С.Хрущёв провёл беседу в узком кругу с участием А.И.Микояна, А.А.Громыко и Р.Я.Малиновского, где и поведал им о своей идее разместить советское ядерное оружие на Кубе. А уже на следующий день на расширенном заседании Совета Обороны СССР все его члены, невзирая на возражения А.И.Микояна, поддержали Н.С.Хрущёва, и тот дал указание срочно начать проработку данного вопроса. Чуть позже появилась и версия Д.А.Волкогонова [9], который заявил о том, что весной 1962 года на одном из заседаний Политбюро ЦК, где обсуждался доклад Р.Я.Малиновского об испытании новых баллистических ракет, Н.С.Хрущёв впервые и поставил вопрос о размещении советских ракет на Кубе. Несмотря на то, что в архивах этот факт не нашёл своего подтверждения, А.А.Фурсенко [10] посчитал эту версию не такой уж «фантастической», поскольку «она соответствует образу мыслей и поведения» самого Н.С.Хрущёва. По его мнению, в любом случае этот вопрос обсуждался в Кремле в марте-апреле 1962 года, особенно после того, как хрущёвский зять Алексей Иванович Аджубей представил в ЦК отчёт о своей поездке в США и переговорах с президентом Дж. Кеннеди. [11] Позднее эту версию также поддержал и С.А.Микоян [12], который ссылаясь на воспоминания отца, заявил, что действительно где-то в конце апреля или в начале мая после доклада Р.Я.Малиновского Н.С.Хрущёв принял решение о размещении ядерных ракет на острове Свободы.

Между тем в начале мая 1962 года в Москву был вызван советник советского посольства в Гаване, а на самом деле кадровый чекист и резидент советской разведки Александр Иванович Алексеев, который был сразу принят самим Н.С.Хрущёвым, от которого он узнал о своем назначении новым советским послом на Кубу. Дело в том, что первый советский посол С.М.Кудрявцев, в отличие от А.И.Алексеева, так и не смог установить доверительных личных отношений с кубинским руководством, что, по мнению Москвы, было очень большим минусом в деле реализации задуманного плана. Именно поэтому, напутствуя нового посла, Н.С.Хрущёв дословно заявил ему следующее: «ваше назначение связано с тем, что мы приняли решение разместить на Кубе ракеты с ядерными боеголовками», так как «только это может оградить Кубу от прямого американского вторжения». [13] Через пару дней он вновь был вызван в Кремль, где прошла ещё одна конфиденциальная встреча, но теперь уже с участием Н.С.Хрущёва, А.И.Микояна, Ф.Р.Козлова, Ш.Р.Рашидова, А.А.Громыко, Р.Я.Малиновского и С.С.Бирюзова. В ходе этого приватного разговора были согласованы все детали и, вопреки устоявшемуся мнению о некой «фронде» А.И.Микояна, никто реально не высказался против установки ракет с ядерными боеголовками. Правда, А.А.Громыко и А.И.Алексеев все же высказали робкие сомнения относительно того, что их удастся разместить скрытно, но на этот довод уже никто внимания не обратил. Лишь после этого решения Н.С.Хрущёв по приглашению Первого секретаря ЦК Компартии Болгарии Тодора Живкова и вылетел с официальным визитом в Софию.