Прометей, или Жизнь Бальзака

Обратимся сначала к автору. Бальзак родился в семье, где преклонялись перед деньгами. Вспомним слова его матери: "Богатство, большое богатство это все". Вокруг него у всех недоставало денег: у Сюрвилей, у Монзэгля, у его родителей, да и у него самого. Разве это было по их вине? Да, родителям Бальзака было на что жить; Сюрвили могли бы прилично существовать на жалованье инженера. Бальзак не знал бы нужды, не будь он расточителен. Конечно, но зачастую расточительствовал он для отвода глаз. А где начал он свою деятельность? В конторе стряпчего. Там ему ударил в нос мерзкий запах дурно приобретенных денег. Там он узнал истинные отношения между Законом и Правосудием; там он увидел одураченных честных людей, торжествующих мошенников, снисходительных судей. Там ему открылось пристрастие суда, который стремится спасти юного д'Эгриньона, подделавшего векселя, и вызволить его, раз этого требует красивая дама из знатной семьи; исход процесса предрешен угодливым вмешательством госпожи Камюзо де Марвиль, супруги судебного следователя. Бальзак со знанием дела рассказывает о таких подлостях, ведь все это совершалось у него на глазах.

А видел он такие дела, потому что жил в растленное время. При старом режиме поступками людей руководили и честь, и алчность; в годы Революции и Империи играли роль энтузиазм и жажда славы. Но покупка "национального имущества", военные поставки, гигантская спекуляция на переменах режима, приобретение по дешевке государственной ренты привели к власти класс новых господ, для которых имело цену только обогащение. Там, где отец Бальзака, мозг которого кипел замыслами, потерпел неудачу, молчаливый Гранде нажил огромное состояние. Тайфер поднялся благодаря преступлению, другие - путем злостного банкротства, а кое-кто - посредством позорного брака. Кругом безнравственность, заразившая все общество. Филипп Бридо, который показал бы себя храбрым солдатом, если б война продолжалась, убивает, чтобы заполучить наследство. Цезарь Бирото спекулирует. Пожалуй, Гобсек еще честнее других, поскольку он самый откровенный. "Если я умру, оставив малолетних детей, - говорит стряпчий Дервиль, - он будет их опекуном". А это означает, пишет Вюрмсер, "что имущество несовершеннолетних Дервилей управлялось бы честнейшим образом, за счет всех тех, кого во имя сирот стал бы эксплуатировать Гобсек".

Июльская монархия - исторический период, когда воздвигается здание капитализма (самый термин был еще не известен, хотя слова "капитал" и "капиталист" уже были в употреблении). Цена на земельные участки в Париже невероятно подскочила. Плодятся и множатся акционерные общества. Ротшильд финансирует строительство железных дорог на севере Франции, и Бальзак, веря в их будущее, вовлекает (как всегда, слишком рано) в эту спекуляцию и госпожу Ганскую. Стремительно развивается дешевая пресса, и Бальзак приветствует ее организаторов. Издательское дело, до того времени переживавшее пору детства, требует новых методов, которые предугадывал Бальзак. "Обогащайтесь", - бросает лозунг Гизо. Бальзак охотно принял бы участие в погоне за добычей, но нельзя одновременно писать "Человеческую комедию" и разыгрывать ее в жизни. Деньги властвуют в мире; Бальзак описывает мир.

Он описывает, но не судит. Его упрекают за это; молчание писателя превращают в сообщничество. Но он инстинктивно чувствует, что слишком явно выраженное суждение автора портит произведение искусства. Роль искусства дать беспристрастную картину. Если писатель проповедует и порицает, произведение теряет свою красоту. "Моралист должен искусно прятаться под плащом историка". Бальзак знает, что не его дело выносить приговоры. "Пусть этим займутся суды", - скажет впоследствии Чехов. Бальзак взял на себя роль историка и секретаря общества, он не выступает с обвинением против него. Единственный упрек, который можно ему сделать, - то, что он постиг не все общество. В "Человеческой комедии" очень мало, почти совсем нет рабочих, а что касается крестьян, то Бальзак описывает их такими, какими их мог бы увидеть Венцеслав Ганский или генерал де Монкорне. На свою беду, художники, которые любят богатство, замечают повсюду лишь богатых людей. Виктор Гюго обязан своими "Отверженными" Жюльетте Друэ. Госпожа де Берни и госпожа Ганская, герцогиня д'Абрантес и маркиза де Кастри осветили для Бальзака лишь половину сцены.

XXX. ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ КОМЕДИЯ (II)

Иной раз нам случается проклинать условия человеческого

существования по сравнению с неким отвлеченным

несуществующим совершенством. А ведь нам, наоборот, надо

исходить из самих этих условий, каковы они есть, и

прислушиваться, о чем вопиет человечество. И если это не

украшает мир в наших глазах, остается одно: пойти и

утопиться. Бальзак излечивает от мизантропии - вот чем он

хорош.

Ален

МАСТЕРСКАЯ ХУДОЖНИКА