Прометей, или Жизнь Бальзака

Другие академики по-прежнему выставляли нелепые возражения, указывали на его долги, как будто богатство наделяло писателей талантом.

"И вот я обдумал, какое письмо послать каждому из четырех академиков, у которых я побывал. Заниматься прочими тридцатью шестью трупами глупо с моей стороны, мое дело закончить монумент, воздвигаемый мной, а не гоняться за голосами! Вчера я сказал Минье: "Я предпочитаю написать книгу, чем провалиться на выборах! Мое решение принято. Я не хочу попасть в Академию благодаря богатству. Мнение, которое царит в Академии на этот счет, я считаю оскорбительным, в особенности с тех пор, как его распространяют и среди публики. Когда я разбогатею - а я этого добьюсь сам по себе, - я ни за что не выставлю своей кандидатуры!"

Он написал четыре письма своим сторонникам: Виктору Гюго, Шарлю Нодье, Дюпати и Понжервилю; письма были исполнены гордости, чувства собственного достоинства. Он вычеркнул слово "Академия" из своей памяти на несколько месяцев. И тут же купил себе (заплатив очень дорого) старинный ларь, принадлежавший, по заверениям антиквара, Марии Медичи. Парижская жизнь пошла своим чередом. Но петербургские вечера были чудесной интерлюдией.

XXXIII. СИМФОНИЯ ЛЮБВИ

Если художник, на свою беду, полон

страсти, которую хочет выразить, ему

не удастся передать ее, ибо он сам

воплощение страсти, а не образ ее.

Бальзак

Он предвидел, что по возвращении ему придется вести тяжелую борьбу. Нравы в "литературной республике" все больше проникались коммерческим духом. Писатели жили главным образом на то, что печатали свои романы в газетах фельетонами. Однако самая разбивка на фельетоны не соответствовала творческой манере Бальзака, его длинным вступлениям, описаниям, анализу. С тех пор как вознеслись под небеса Дюма и Эжен Сю, издатели газет уже не считали Бальзака необходимым для них человеком. Но, как пишет Рене Гиз, "свергнутый король" еще видит перед собою возможность "отвоевать свой скипетр". Бертен, издатель солидной газеты "Журналь де Деба", опубликовавшей "Парижские тайны", подписал договор с Бальзаком на два его романа - "Модеста Миньон" и "Мелкие буржуа". Это блестящая победа над соперниками. Ведь чтобы впервые появиться на страницах "Деба", да еще в тот момент, когда его недруги считают, что Бальзак "выдохся", он должен создать шедевр. И какая радость, что сюжетом для этого "победоносного романа" он обязан своей Еве! "Модесту Миньон" начали печатать в "Деба" с 4 апреля 1844 года. Роман был посвящен Чужестранке, и о ней в посвящении говорилось так: "Дочь порабощенной земли, ангел по чистоте любви, демон по безмерности фантазии, младенец по наивности веры... мужчина по силе ума, женщина по чуткости сердца... и поэт по полету твоей мечты..." и так далее. Тотчас же свирепый и плохо осведомленный Сент-Бев стал утверждать, что эта Чужестранка не кто иная, как княгиня Бельджойозо, а само посвящение возмутило его: "Виданное ли дело - такая галиматья! Разве не бичует сам себя писатель подобными смехотворными нелепостями? И как могла уважающая себя газета оказаться столь уступчивой, чтобы с такой готовностью предоставить к его услугам свои столбцы?.."

Надо признаться, что посвящение весьма высокопарное. Но когда речь заходит об Эвелине Ганской, Бальзак не может сдерживать поток лиризма. Воспоминания, которые он привез из России, воспламеняют его. Впервые он свободно наслаждался близостью с этой женщиной, подходившей ему по темпераменту. Он уверял Ганскую: "Я люблю так, как любил в 1819 году, люблю в первый и единственный раз в жизни..." Ганская прислала ему лоскуток от черного платья, которое она носила при нем. "Я плакал как дурак, думая о том, что буду вытирать свое перо тканью, которая сколько-то времени считала биения сердца, самого совершенного в мире, и которая облекала... Нет, надо очень любить, чтобы осмелиться на это. От такой мысли будет трепетать душа, всякий раз как я стану пользоваться вашим подарком..." Это кажется наивным? Но Бальзак действительно наивен, когда он любит; в этом его сила и его очарование. Он пьянеет от вина собственной риторики. Что это? Только игра? Может быть, но при игре в безумную любовь игрок сам попадается в ловушку. Бальзак - фетишист, на столе у него миниатюрный портрет кисти Дафинжера, на стене пейзаж, где изображена Верховня; на безымянном пальце левой руки он носит перстень с гиацинтом и обручальное кольцо.