Прометей: каменный век II

Охотники берут казненного и под контролем Лара несут к морю.

— Можете заниматься делами, через руку дней я вам расскажу остальные законы племени Рус,—на слове «законы», делаю акцент. Смотрю как подавленные и ошарашенные люди расходятся, мне самому тяжело и гадко на душе. Сегодня я казнил, возможно, самого храброго охотника, но закон есть закон. И если я императором хочу стать, то закон будут чтить все. Все без исключения!

Глава 12. Шахта или Ода глупости

Остаток дня провел в хреновом настроении: мне претила мысль об убийстве, но, если сейчас это спустить с рук, я не смогу получить полного и беспрекословного подчинения. Племя казнь восприняло как нечто ужасное и из ряда вон выходящее. Но был один контингент, который молча одобрил мое решение — женщины. Женщины чаще всего становились жертвой внутри племени в каменном веке. Физически слабее мужчин, им приходилось терпеть побои и голод, приступая к еде только после мужчин. Но до убийства все же доходило редко.

Племя испугала не сама казнь, к жизни и смерти здесь относятся философски, считая, что после смерти человек возрождается в новом теле. Но только в случае похорон, с соблюдением ритуала: похороны в земле, на боку, в позе эмбриона. Сверху непременно надо положить плоские камни и осыпать краской. Чаще всего в роли краски выступают толченые листья и плоды, придающие трупу живописный вид.

Племя было шокировано тем, что тело выбросили в море, а значит, никакого перевоплощения не будет и человек не вернется в другом теле. Рагу я наказал проследить, чтобы тело вновь отправилось в море, если волны его выбросят. С отливом его унесет в открытое море, если акулы не съедят прямо в бухте.

Нел поддержала мое решение, понимая, что таким образом улучшается ситуация с женщинами. До самой ночи я больше не выходил из дома, просматривая свой атлас при свете светильника из акульего жира. Он горел хуже китового и чадил, но читать и смотреть карту мне это не мешало. Мои мысли снова вернулись к американским летчикам, которые, по всей вероятности, не так далеко от меня. Хотя как сказать, в каменном веке расстояние в две-три тысячи километров — это целая жизнь.

Ночью спать не давал Миха, который часто просыпался и требовал грудь. Пришлось перебраться с парой шкур в тронный зал, чтобы не слышать детского плача.

На завтрак опять было мясо, я не мог дождаться, когда созреет ячмень, чтобы наконец попробовать лепешек. У меня еще оставался неприкосновенный запас ячменя, дважды брал оттуда немного и перетирал камнями. Лепешки были суховаты, Нел морщила нос, проглатывая маленькие кусочки. Но для меня они были вкуснее круассанов, и я наслаждался углеводами.

Лар, Хад, Зик и около десятка будущих рудокопов были в готовности. Они ожидали меня молча, под пальмами неподалеку. Вот это я понимаю, дисциплина: никаких тебе стуков и криков в окно с требованием поторопиться. Наша кавалькада потянулась в путь, без криков и шума. Дикари привыкли все делать молча, и это мне очень нравилось.

Место, где мы нашли железо в прошлый раз, от землетрясения не пострадало. Пологий склон был усеян камнями, но то, что здесь больше нет железа, было видно сразу. Взяв в руки лопату, потыкал в склон: местами было мягко. Но чаще лопата упиралась в скальную породу.

— Здесь и здесь, — указал на две точки, где следовало копать. Первыми за лопаты взялись Лар и Хад, чтобы остальные видели, что от них требуется. Когда на пути встречались камни, то в дело вступал Зик, пробуя киркой отковырять их.

Через полчаса дикари их сменили: пока мне не попалось ничего, что напоминало железо. Но оно здесь было и лежало на поверхности. Рудокопы менялись примерно через полчаса, все время приходилось предупреждать, чтобы не сломали лопаты, пытаясь вытащить глыбу. В обед я дал людям отдохнуть. Мы углубились в землю по пояс, но на пути были огромные валуны, которые приходилось оставлять на месте, и мелкие камни. Железной руды просто не было.

Почему нет железа? Эта мысль меня мучала больше всего. Ведь никто не принес и не положил куски породы именно в этом месте. Не с неба же они упали? При слове упали, я задрал голову вверх и посмотрел на острые пики, возвышавшиеся над нами. «Вот идиот», — стукнул с досады кулаком об землю. Конечно, они упали, вернее скатились и остановились здесь. Потому что место практически ровное. А упасть могли лишь со склона выше.

Временами я сам поражался своему тугодумию, заставил столько землю зря рыть.

— Зик, пошли наверх. Лар, Хад, вы оставайтесь здесь, пусть люди отдохнут, пока копать не надо.