Прометей: Неандерталец (СИ)

Я нашел повод не бросаться на дикарей, занимаясь самообманом, что наступит зима и племя вернется к югу, где я стану намного ближе к дому. Но, не случись этой встречи и вернись племя к югу, кто знает, получил бы я шанс на спасение или нет. Меня уже не рассматривали как пленника, я был членом племени, где каждый мужчина крайне дефицитный товар. При том количестве совокуплений, а другого слова не подобрать к той звериной похоти, что владела дикарями, детей было очень мало. Это значило, что детская смертность зашкаливала и, возможно, не случись трагедии с племенем, мне была бы отведена роль производителя. Я поежился, представив, как работаю над женщиной, у которой волос на груди больше чем у меня раза в три.

Заснул я уже под утро. Санчо толкал меня минут пять, прежде чем я соизволил открыть глаза. Начав вставать, я охнул и схватился за поясницу. Я не молодой парень, тридцатник разменял уже четыре года назад и нагрузки двух последних дней болью отзывались в мышцах. Через пару минут полегчало, кровоснабжение понесло кислород к травмированным мышцам.

Неандерталец смотрел на меня как преданная собака. Я распахнул полы накидки, демонстрируя, что там ничего не осталось. Голод я ощущал, но пока все было терпимо. Немного помахав руками, сделав наклоны и попрыгав на месте, я решил, что пора выдвигаться. Мальчишка, поняв, что мяса больше нет, погрустнел. Но уже через пару минут он нарвался на личинок размером с горошину, которые находились в трухлявом стволе дерева, которое принесла река. Набрав их в полкулачка, Санчо принес личинок мне, но мое чувство голода не было таким, чтобы я согласился есть такую белковую пищу.

— Нет, Санчо, спасибо, ешь сам.

Мальчик переспросил «Да?» (можно), и, получив утвердительный кивок, живо отправил все в рот. Я проверил свои дротики и топор. Вроде, топор крепко держит рубило, и наконечники каменные сидят влитыми. Значит, можно трогаться в путь.

Вначале я шел впереди, потом решил пропустить неандертальца, который не понимал — с чего ему такие почести. Мне вспомнился бородатый анекдот: «— Магомед, ты почему впереди себя жене даешь идти, разве на Кавказе так принято? — Все нормально, мина не знает, кто идет впереди, вперед Фатима». На самом деле мной двигали иные причины: у дикаря лучше слух и зрение и опасность он привык замечать раньше меня.

Стены каньона понемногу стали уменьшаться, переходя в пологие холмы с отвесными краями у русла. Теперь речка петляла, и её течение стало совсем медленным. Часа через четыре ходьбы мы вышли на место, где разлившаяся река образовала небольшое озерцо. Даже на расстоянии было видно, что озерцо кишит рыбой, которая своевременно не вернулась в русло реки.

— Бинго, Санчо, — я подбежал к воде, что осталась в низине, превратив это место в ловушку для рыбы.

Само озерцо было небольшим, не больше десяти метров в поперечнике, но рыбы в нем было много. Некоторые рыбы уже погибли от такой скученности и нехватки кислорода и плавали брюхом вверх. Несколько рыбин размером с ладонь я поймал практически за минуту, выбросив её на берег. Санчо также ловил рыбу и, когда на берегу скопилось около двух десятков рыбин, я скомандовал:

— Стоп, Санчо, нам пока хватит, сейчас покушаем и подумаем, чем заняться дальше. Неандерталец послушно вылез воды, которая доставала ему лишь чуть выше щиколоток. Опыт разделки рыбы у меня был большой. Пока дикарь разжег огонь, таская для него топливо со всей округи, около десятка рыбин уже лежали выпотрошенными. С чешуей я заморачиваться не стал. Как прожарю, так и отделю, даже легче сниматься будет. Рыбный обед затянулся на полчаса, потом еще час я лежал подобно неандертальцам, выставив округлившийся живот нежарким лучам осеннего солнца.

Я решил задержаться здесь на пару дней, наловить и провялить рыбы, чтобы было чем питаться в пути. Неизвестно, когда мы сможем добыть себе пропитание ниже по течению. Около тридцати рыб я отобрал из полсотни пойманных. Я всегда плохо разбирался в рыбах, для меня они делились на два вида: с костьми и без костей. Из тех, что мы ели, была одна рыба, которая кроме хребта имела несколько крупных костей скелета. Остальные были с массой мелких костей, они не годились для провяливания.

Всю выпотрошенную рыбу я разрезал на две части, делая насечки на боковых сторонах тушки, а затем разложил ее на камнях. Рыбу желательно вялить на весу, подвешивая и вставляя распорки, но мы не могли себе позволить такой роскоши. На ужин снова поели жареной рыбы, чтобы не трогать стратегический запас.

На этом месте мы провели три дня, хотя мне не терпелось идти дальше. Но рыба была сырая, а здоровьем рисковать было нельзя. Чтобы нести такое количество провизии, пришлось долго экспериментировать. Я даже пожертвовал своим поясом из ивовой коры, на который мы нанизали сушеную рыбу.