Промежутки бытия

Николай Заикин Промежутки бытия

«Попытка поздних откровений…»

По законам неевклидовой геометрии Лобачевского – параллельные прямые всё-таки пересекаются. Этот образ «неевклидовой» метафоры применительно к жизни любил Достоевский, как никто другой знавший, что часто судьбы людей, вопреки их воле, складываются не по предписаниям формальной логики и житейской справедливости, но в силу неведомых нам иррациональных, непредсказуемых, если так можно выразиться, метапричин, смысл которых, быть может, откроется только на последнем суде. Несущие в себе заряд личности, характера, судьбоносной энергии человека, в жизни напряжённые параллельные линии, пересекаясь, искрят, обжигают, потрясают счастливыми или трагическими событиями, поворотами биографии, привычного пути. Случается, что они искрят стихами, сполохами поэзии…

Обо всём этом я думал, знакомясь с творчеством поэта Николая Заикина. К своим шестидесяти годам он впервые выходит к читателю со стихами. Как же так получилось, в чём тайна столь позднего дебюта? Вряд ли и сам Николай Заикин знает ответ на этот вопрос. Несомненно лишь одно, что не обошлось тут без той самой «неевклидовой» странности судьбы, которая вполне могла сложиться совершенно иначе. Но сложилась так, как сложилась. А именно – на двух параллельных то ли встречных, то ли попутных (кто теперь разберёт!) курсах…

Всегда оставаясь в душе поэтом, Заикин жизнь посвятил другой, в общем-то, весьма далекой от литературы профессии. Закончив юридический факультет Московского университета, работал и следователем, и главным редактором журнала «Вестник Верховного суда СССР». Он до сих пор возглавляет журнал «Законность» (прежнее название – «Социалистическая законность»). При этом, словно неизлечимой болезнью (которую Пастернак называл «высокой болезнью»), он все эти годы мучился любовью к поэзии, ещё в студенческую пору занимаясь в знаменитой литературной студии «Луч» в МГУ у Игоря Волгина, а затем у Юрия Левитанского в студии «Зелёная лампа» при журнале «Юность»… В том прошлом, будучи талантливее многих более пробивных молодых столичных ровесников, Николай Заикин, со свойственной бывшему провинциалу из тверской деревни скромностью, видимо, не поверил в собственные способности и как бы раздвоил личную жизнь, глубоко запрятав своего поэтического двойника в некое подполье сознания, иного, параллельного существования. Но, как известно, шила в мешке не утаишь. Иногда (а бывало и часто!) этот подпольщик-двойник вырывался на свободу и требовал слова. Вот тогда «параллельные» и пересекались и от замыкания начинали «коротить», искря вспышками прорывающихся стихов, ритмов, воспоминаний детства и признаний в любви к дорогим людям, к матери, жене, детям, к природе, дому, к Родине и Небесному Творцу:

Ищу не новое, а вечное,
На яркий пламень не лечу…

Эти мгновения возврата к своей поэтической природе сделали Николая Заикина мастером стихотворных миниатюр, из которых год за годом складывался лирический дневник, сводящий в единое целое его параллельные жизни, показывающий цельность и целостность человека, автора этого дневника:

На шестом десятке лет
Понял еле-еле,
Что последней правды нет,
Нет конечной цели.

Есть заботы и дела,
Умиротворенье.
Жизнь попыткою была
Божьего творенья…

И тут обнаруживается, быть может, самое интересное и примечательное: в стихах Николая Заикина нет никаких обид на прожитую жизнь, на избранный им путь, на успешных или удачливых литературных современников. Об этом он ёмко и точно говорит в лаконичном четверостишии:

Такая грустная пора…
Не до обид и столкновений.
Лишь россыпь слов из-под пера,
Попытка поздних откровений.

Его поэзия, что как-то редкостно для нашей смутной эпохи, – душевно чиста, этически и эстетически здорова, а главный её мотив – благодарность за каждый прожитый день, за счастье любить и быть любимым, за память о самом дорогом, что кровно связывает с прошлым, настоящим и будущим. Мерилом совести и человеческой порядочности для него навсегда остаются истоки жизни, где закладываются первоосновы всех наших поступков:

…Из глубин всплывает детство.
Не так часто. Иногда.
Можно даже поглядеться,
Словно в зеркало, туда.

Увы, это зеркало, отражающее не внешность, но внутреннюю суть человека, не льстит. Вот почему и самые нежные строки, посвящённые матери, пронизаны не только акварельным светом русской природы, но и щемящим чувством сыновней вины: