Промежуточная станция

— Вам выдали радиоприемник? А своего у вас не было? Да, хорошо служить в Учреждении. У других-то вон вообще нет ни одного радиоприемника, а тем, кто служит в Учреждении, позволено иметь сразу по две штуки.

Он долго вертел приемник в руках, пока Тереза не отобрала его и не уложила в коробку.

— Женщина лежит без сознания, а вы болтаете о какой-то ерунде… Помогите же нам.

— Так-то вот вы все! — опять перешел на крик комендант. — Если у кого руки опустились, то и комендант им достаточно хорош. С ним можно обходиться как угодно, все от него утаивать, не здороваться, как госпожа Савари вчера вечером, а потом вдруг и он сгодится на что-то. Врача не ждите. У вас нет больничной страховки. А деньги у вас есть? То-то же! На Учреждение все не спишешь. Оно обеспечивает вас многим, но не всем. И комендант дома — не последняя спица в колеснице.

— Что происходит? — спросил Джон, войдя в комнату. Он вымок насквозь и был в дурном расположении духа. — У нас неправильно оформлены документы? Мы опять что-нибудь не так сделали?

Тереза показала на Марию.

— Я пришла и застала ее без сознания. Комендант хочет забрать радиоприемник. Он не скажет, где нам найти врача, пока не получит радиоприемник.

— Это клевета, бессовестная клевета, — взвился комендант.

— Вы можете вести себя потише? Здесь больной человек.

— Небось не помрет, — орал комендант все громче. — Я не потерплю наглых поклепов. Со мной так никому не позволено разговаривать, никому. Пусть все это знают. Пусть весь дом это знает.

Джон хотел успокоить его и примирительно протянул руку к его плечу, но комендант воспринял это движение по-своему. Он присел, затем отпрыгнул в сторону и, побагровев, выскочил за дверь. На лестничной клетке он стал вопить про убийц и насильников, позвонил в несколько квартир, грозил вызвать полицию и выселить этот сброд вон. Потом его крики перебил скрипучий голос Милли, донесшийся с первого этажа и намекнувший на Учреждение, а потом все затихло.

— Я и не собирался его трогать, — растерянно сказал Джон. — Я только хотел, чтобы он успокоился. В конце концов отдал бы я ему этот чертов приемник.

Тереза позвала детей, от страха спрятавшихся под стол, и чмокнула испуганного Пьера в нос.

— Он все равно бы не позвал врача. Займись-ка детьми, а я сделаю для Марии компрессы на голову. Уж видно, нам самим придется из всего выпутываться.

— Мама заболела? — спросила Изабелла.

Джон кивнул.

— Пойдем, пойдем со мной, мой зайчик, пойдем на кухню, приготовим какую-нибудь вкуснятину. Пойдем!

Изабелла подошла к Джону и уцепилась за полу его пиджака.

— А ты, Пьер?

Пьер молча покачал головой и уселся на постель в ногах у матери. Он сидел там, отказавшись от еды, и следил, как Тереза меняла компрессы, пока не заснул. Джон отнес его в другую комнату и положил рядом с Изабеллой.

— Он уже все понимает, — сказала Тереза, — но еще не во всем может разобраться. То-то и худо.

Она не отходила от Марии, беспокойно метавшейся по постели. Джон сел за стол, оперся на него локтями и стал рассматривать свои руки.

— Это все не по мне, — сказал он.

— Что?

— Просто сидеть и ждать. Да только что можно поделать?

— Иди спать, — сказала Тереза. — Иди спать. Тебе надо отдохнуть. Я и сама управлюсь.

— А завтра?

— Что будет завтра, об этом мы станем думать, когда наступит завтра, — ответила Тереза. — Не начинай говорить, как Роланд. Эти его идеи и фантазии! Он расписывал нам будущее, и вот мы торчим здесь, а он исчез, и мы не знаем даже, нашел ли он свое счастье.

— Роланд никогда не говорил о счастье.

— Он говорил о том, что можно жить разумно. Разве не в этом счастье? Иди спать.

— У меня такое чувство, будто я обеих вас оставляю без помощи.

— Тут ничем не поможешь.

— Точно ничем?

— Точно ничем, — сказала Тереза. — Иди спать.

Спустя какое-то время она заметила, что лоб у Марии не пылает, как раньше. Жар спал. Под утро обе они заснули. Мария — лицом к стене. Тереза — склонившись над Марией, не отнимая ладони от ее лба. Когда Джон проснулся, он застал их спящими в этих позах. Он тихонько прошмыгнул в уборную в коридоре. В прорези почтового ящика торчала газета, снаружи падал тусклый дневной свет, но дождь перестал. Джон поставил воду для чая; проснулись и пришли на кухню дети, проснулись обе женщины. Мария молча поднялась с постели и оделась.

— Не вздумай говорить, что собираешься сегодня на службу, — сказала Тереза.

— А что ты предлагаешь? — спросила Мария.

— Мы хотели сообщить, что ты заболела.

— Это запрещено.

Мария подсела к столу и безучастно молчала, пока не увидела газету, которую Джон читал за завтраком. Она спросила, кто ее принес и не было ли еще и писем, внимательно просмотрела газету, но ничего не обнаружила.

— Обыкновенная газета. Называется «Общественный вестник». Я решил, что тебе по службе положено ее получать, — сказал Джон. — Она торчала в двери, когда я утром выходил в коридор. — Он показал в сторону уборной. — А может, это рекламный экземпляр, чтобы мы потом на нее подписались?

— Как будто у нас есть на это деньги. — Тереза быстро взяла у Марии газету.

В дверь позвонили. За детьми пришел комендант.